Завершив свой рассказ о беседе с предками, Лира начала объяснять Максу азы состояния полета. Нара, тем временем присоединилась к ним и тоже стала вникать в объяснения Лиры.
33
Я же сидя на песке, задумался.
Похоже, все получалось именно так, как и было задумано. Люди Атлантиды менялись, и эти изменения происходили довольно быстро. Процесс трансформации сознания Людей был запущен, и набирал обороты. Духу тоже ничего не угрожало, так как она теперь знала, что представляют из себя вибрации низких частот, и как с ними нужно справляться.
— Виталий, передай остальным, вам всем будет полезно посетить седьмую комнату дома–знаний. — неожиданно для себя принял я просьбу Атлантиды.
— Седьмую? Но ведь она же последняя, а мы побывали только в первой. — я немного удивился, почему именно последняя из комнат–хранилищ. — Я ведь могу не получить туда доступ. Мы и первую–то комнату с трудом открыли.
— Посети последнюю седьмую комнату. Все у тебя получится. Не волнуйся. — Еще раз я воспринял настойчивую просьбу Духа. И на этот раз уже сомнений не испытывал.
Очнувшись от беззвучной беседы с Атлантидой, я встал, и обнаружил, что Лира, Нара и Максимилиан уже вовсю летали над озером, словно умели это с самого рождения.
Необходимо было сообщить им новость, какую мне только что поведала Атлантида, и я тоже рванул в небо, прямо с того места, где стоял.
Наслаждаясь ощущением полета, я все набирал и набирал скорость, подлетая к резвящейся троице все ближе. Затем облетел их кругом и завис в воздухе прямо по ходу их полета. Они, увидев меня, еле успели остановиться, чуть со мной не столкнувшись. Таким образом, я привлек к себе внимание сразу их всех.
— Нам необходимо посетить седьмую комнату–хранилище. Помните Макс, Лира, мы тогда были в первой.
— Да, помню. Ты тогда передал нам сразу всю информацию, о которой узнал. — так же молча ответила мне Лира.
— Но это ведь последняя комната из всех, что мы тогда видели. С чего ты решил, что нужно посетить именно ее? Да и не факт еще, что мы туда попадем. Вспомни, с каким трудом мы открыли первую. — переполошился Макс Говард.
— Понимаю твои вопросы, Максимилиан. Я и сам их задал Духу, потому как это была его просьба. — только и произнес я, не говоря более ни слова.
— Ах, Атлантида. Ну, тогда полетели туда. Мы ведь теперь тоже это умеем. Так мы доберемся до места гораздо быстрее. И я не вижу смысла откладывать это дело. — произнес Максимилиан, умерив свое негодование, и мы все четверо поплыли в воздухе в направлении к дому знаний, вернее к тому, что от него осталось. Следуя к развалинам, нам по пути не встретился ни один атлантиец. Либо мало кто еще знал о существовании строения, либо если и знали, то не испытывали особого желания туда приходить, и уж тем более пытаться что–то там исследовать.
Вскоре мы их увидели. Остатки стен и проходов, такие же мрачные, как и прежде. Казалось, что перед нами предстал целый город, разрушенный неведомой силой. Так велики были руины дома знаний.
Вскоре перед нами возник и подвал с кубами–хранилищами. Как же там было, однако темно, хотя крыша дано уже отсутствовала, разрушенная временем.
Один за другим мы плавно пошли на снижение, и коснулись ногами земли недалеко от того места, где в этот подвал спускалась лестница, прилаженная Максом.
— Что это за место? — услышали все мы вопрос Нары. Она впервые наблюдала развалины, да и сами комнаты–хранилища, и, естественно, не могла не задать его. — Здесь как–то мрачно. Это место настораживает.
— Этот комплекс построили древние атлантийцы, жившие здесь много тысяч циклов до того, как появились вы Лирой. Задача этого строения — сохранение знаний, накопленных древними жителями Атлантиды для передачи их следующим поколениям атлантийцев, — произнес Макс Говард. — К сожалению, со временем дом–знаний пришел в негодность, и почти весь разрушился. Остались нетронутыми только эти помещения в форме кубов. Мы трое раньше побывали в первом из них, теперь, по словам Виталия, нам необходимо посетить последнюю седьмую комнату–куб.
— Ну, что пошли к седьмой комнате, — предложила Лира, и мы стали по очереди спускаться в подвал к кубам. Я замыкал шествие.
Проходя мимо очередного бокса–хранилища, я замечал, что системы охраны и допуска менялись от куба к кубу. По крайней мере, менялся их внешний вид. Входы в боксы располагались с одной стороны, поэтому мы не стали тратить время на обход периметра, а сразу пошли к последней комнате в ряду.
Как я отметил раньше система контроля доступа, менялась от куба к кубу очень значительно. Появлялись и исчезали экраны разного размера и фактуры плоскости. Непосредственно перед входами в боксы имелись датчики, назначение которых мне было не известно.
Проходя дальше, я отметил нечто занятное. Общее количество внешних частей систем слежения и контроля уменьшалось. Если у первой и у трех следующих комнат имелось примерно одинаковое число экранов, и всякого рода датчиков, сканеров и излучателей, то, начиная с пятой комнаты, их количество стало резко уменьшаться. Дойдя, наконец, до последнего бокса, я заметил над его дверным проемом, строго посередине, всего лишь один единственный «экран». Хотя то, что я обнаружил, экран не напоминало даже отдаленно. Точно посередине, прямо над щелью между створками дверного проема, располагалась выпуклая черно–коричневая полусфера с матовой поверхностью, к тому же покрытая редким коротким ворсом.
Странно, но я никак не мог понять, какую же функцию выполняла эта «мохнатая» полусфера, располагавшаяся непосредственно над дверью.
Прикоснувшись к ней, я почувствовал под пальцами стеклянную поверхность, но наличие ворсинок совсем сбивало с толку. К тому же, полусфера была теплой. Это меня очень удивило. Не была же эта система живой, в конце концов. Этот факт действительно настораживал. Я еще мог согласиться с разного рода машинами, компьютерами, но чтобы контроль доступа в камеру осуществляло живое существо…. Это меня, откровенно говоря, слегка напугало.
Я боялся дать свое согласие на это. Окажись эта моя догадка правдой, это была бы очень жуткая правда. По крайней мере, для меня.
— Лира, Максимилиан, Виталий, вы ничего не чувствуете? Прямо сейчас, здесь? — прервала вдруг мои тревожные размышления Нара. Мы все разом уставились на нее и насторожились.
Любопытно, но я действительно что–то ощутил. Некий сигнал. Он был совсем слабый и тихий в ощущениях, но эти ощущения были приятными. Полагаю, что я не ощутил его раньше по причине возникших во мне тревоги и страха по поводу размышлений о живом организме–охраннике.
И еще, то, что я ощущал сейчас, находясь у седьмого бокса, показалось мне очень знакомым, словно я уже испытывал эти чувства раньше. Вот только никак не мог вспомнить, когда же это — раньше.
— Ребята, ребята, я, кажется, начинаю понимать, что это такое. Ну, то, что мы все сейчас ощущаем. Вы ведь тоже это почувствовали, верно? — мы закивали на слова Макса. — Помните, когда мы, находясь на площади, впервые увидели древнего атлантийца? Он весь светился, излучая что–то в пространство, и мы тогда испытали чувство счастья.
— Да, точно, а потом еще и ты стал светиться, — тут уже просияла и Лира, указывая на меня. — А затем и я тоже, прямо перед тем, как встретилась со своими родителями.
— Погодите, погодите, то есть вы хотите сказать, что, то, что мы все испытывали тогда, на площади, это мы ощущаем и сейчас? — я пришел в замешательство.
— Именно так. Верно, — снова произнесла Лира. — Как ты тогда назвал это чувство, эту…? — она запнулась.
— Энергию? — напомнила Нара, вступив в диалог.
— Точно, энергию…. Но как же ты ее назвал? Ах, да. Любовь, кажется. Точно — любовь. — вспомнила Лира и улыбнулась.
— Да вы что! Погодите! Как такое возможно? Здесь? Там же ведь был атлантиец с нами, а сейчас его нет. Откуда ей здесь взяться? Любви? — я пребывал теперь в шоке и просто не мог поверить, что такое возможно.