Мари на мгновение замолчала, задумавшись. Это… было давно. Ужасно давно. Две тысячи лет с жестокой, садистской сукой с кошмарной прической, и он, наконец, освободился от нее. А Мари? Она была поймана в ловушку в океане с изгнанным тритоном.
И самое смешное, что чем больше проходило времени, тем больше она начинала верить, что все это реально. Так же реально, как она сама, так же реальна, как ее хвост. Мари не была мертва, она не участвовала ни в каком телешоу, и она не сходила с ума.
Смотря на Эмброуза, она поняла, что все это реально.
Паника охватила ее, прежде чем девушка отпрянула от него. Она не могла находиться рядом с ним. Это была его вина. Он изменил ее, он разрушил ее, и теперь он собирался тащить ее за океан, пока она не умрет.
Боже… Что, если она не умрет? Ему больше двух тысяч лет — значит ли это, что она приговорена к вечности в океане вместе с ним? Этот гигантский, очевидно могущественный тритон, за которым гонится сумасшедшая сука? Этот… сострадательный, молчаливый человек, который был один столько лет?
Тревога покинула Мари в спешке, оставив ее опустошенной. Эмброуз был сострадательным, добрым и нежным. Он ничего не мог поделать с тем, что с ним сделали, и он изменил ее только для того, чтобы спасти ей жизнь. И он дал ей кое-какую полезную информацию…
Например про ее ноги.
Что если она поживет в пляжном домике у океана? Она все еще могла видеть свою семью, все еще могла учиться. Может быть, только репетиторство в течение коротких часов, но она все еще могла делать то, что любила больше всего.
Мари не могла бросить преподавание. Это была ее работа, ее жизнь. Она не могла бросить все это только потому, что круиз затонул и ее жизнь изменилась навсегда. Когда эта мысль пришла ей в голову, она поняла, что рассудок покинул ее — любой здравомыслящий человек уже сошел бы с ума.
Но этот аспект жизни…
У ее семьи были деньги, у нее было более чем достаточно средств в банке, и теперь с Рэем было покончено, он не будет брать ее деньги. А ее братьям будет более чем приятно навестить ее в пляжном домике; они давно хотели научиться серфингу.
Наконец, почувствовав маленькую искорку надежды, она посмотрела на Эмброуза, плывущего впереди нее, собираясь рассказать ему о своем плане.
А потом увидела состояние его спины.
Кровь тянулась за ним, тонкой струйкой сочилась из спины. Ее живот сжался, и Мари бросилась вперед, не обращая внимания на то, сколько мышц было видно из-под кожи, оторванной от его спины.
— Эмброуз! Твоя спина! Боже мой, ты истекаешь кровью. Мы должны остановиться, позаботиться об этом… черт, — прошептала она, хватая его за руку.
Он едва взглянул на нее, провел их через небольшую расщелину в земле, а затем поплыл вниз через пропасть.
— Все в порядке, Мари. Кровь остановится сама по себе, и рана затянется. Нам нужно двигаться дальше.
— Нет, — решительно сказала она, кладя руку ему на грудь и заставляя его замолчать. Она подозревала, что он сделал это ради нее самой; такой крупный мужчина, как Эмброуз, мог легко пройти мимо нее. — Рану необходимо обработать или она загноиться.
Тритон усмехнулся. Мари застыла. В его глазах появился свет, и он выглядел почти… очаровательно. Девушка сглотнула, прогоняя эту мысль из головы. После Рэя и того, что он сделал, Мари больше не собиралась связываться с парнями… если вообще когда-нибудь захочет.
Она перестала улыбаться.
«Рыбы занимаются сексом?»
— Соленая вода очищает рану, и мы исцеляемся очень быстро. Не беспокойся о моей спине.
Его низкий, рокочущий голос вытащил ее голову из канавы. Мари пришла в голову одна мысль.
— Разве кровь не привлечет… акул? — она вздрогнула, придвигаясь ближе к нему.
Эмброуз покачал головой, и его удивительно голубые глаза осмотрели окрестности.
— Нет. Во всяком случае, я смогу от них избавиться. Существа океана знают, кого можно съесть, а кого не стоит. А меня нет в меню, — Эмброуз нахмурился. — Однако, я не знаю, что они подумают о тебе…
Она заморгала.
— Что ты имеешь в виду? Я не приманка для акул, Эмброуз, — строго сказала она, тыча пальцем ему в грудь. — Не смей даже шутить о таком.
— Я бы не стал этого делать, — сказал он, и в его глазах заплясали огоньки. Что-то подсказывало девушке, что Эмброуз только что солгал ей, но потом она поняла, что он пытается поддразнить ее. Неумело, жестоко, но, тем не менее, он пытался.
Мари улыбнулась про себя. Его все еще окружало то же чувство опустошенности, что и в пещере, но он пытался хоть как-то разрядить обстановку. Если бы кто-нибудь сказал ей, что пару дней назад она будет шутить с тритоном на дне океана, она бы фыркнула и назвала их сумасшедшими.