Но это происходило на самом деле, и это не было розыгрышем.
ДА.
Это было реально.
Мари вздернула бровями и сказала:
— Ах вот как? Я уверена, что ты превратил меня только для того, чтобы бросить на съедение акулам, а самому сбежать.
Он прижал руку к груди, большую, мускулистую руку к очень сексуальной груди. У нее потекли слюнки.
— Я оскорблен, Мари. Может быть, я хотел бросить тебя на съедение спруту октопиану, так как они гораздо более опасны, чем акулы? Они с удовольствием высосут из тебя жизнь.
Эмброуз коротко рассмеялся.
Мари постаралась скрыть потрясение. Ладно, у него ужасное чувство юмора, но он очарователен, когда пытается пошутить. Ей повезло застрять с сумасшедшим тритоном. Следующее, что он сделает, это толкнет тебя в водоворот смеха ради.
— Спруту октопиану? — спросила она. — Никогда о них не слышала.
Он пожал плечами.
— В основном, это большие Атланты с восемью щупальцами, и их единственный источник пищи — мы. За исключением того, что им не очень нравится хвост… хотя они используют его в качестве приправы.
У нее отвисла челюсть.
— Ты, должно быть, шутишь.
Эмброуз покачал головой.
— Вовсе нет. Я слышал, они оставляют хвост Атланта сушиться на солнце, кромсают его и посыпают едой. Не знаю, зачем они это сделали, потому что у нас в хвостах полно жира, но, — он беспечно пожал плечами, — мама всегда говорила: «не отказывайся, пока не попробуешь».
— Это была самая отвратительная вещь, которую я когда-либо слышала в своей жизни.
— Как насчет того, чтобы пойти на берег и найти отрезанный рыбий хвост в процессе измельчения? — спросил он, глядя на нее. — Это самое отвратительное.
Мари чуть не стошнило, в то время как Эмброуз только посмеивался над ней.
— Я шучу, Мари.
Она вздохнула с облегчением, хотя ее желудок все еще скручивало.
Хорошо, это была шутка.
— Они не утруждают себя тем, чтобы высушить его перед поеданием.
— Боже мой! — она взорвалась, набрасываясь на него, колотя руками воду. — Больше никаких разговоров о разрубании или свежевании.
Он поднял руки, защищаясь.
— Я просто пытаюсь сказать…
— Нет! С меня хватит!
Потом она отшатнулась от него, раздраженно пыхтя.
Эмброуз последовал за ней, и Мари слышала смех, который он пытался скрыть. Она проигнорировала его. Если Эмброуз собирался так напугать ее и уйти безнаказанным, он должен был сделать еще кое-что.
— Знаешь, они настоящие, — сказал он у нее за спиной. Его голос прозвучал ближе, чем она думала.
— Мне все равно, так это или нет, — проворчала она, бросив на него мрачный взгляд через плечо. О, да. Он был очень близко. Так близко, что теперь она чувствовала, как кончик ее плавника касается нижней части его хвоста. Она быстро поплыла вперед, увеличивая расстояние между ними.
— А не должно быть все равно, ведь если один из них пришел за нами прямо сейчас, я не уверен, что смог бы защитить тебя. По крайней мере, пока, — сказал он, его голос показывал его… отвращение к себе? Мари прикусила губу, но не обернулась.
— Они как осьминоги?
— Нет. Они гораздо опаснее и хитрее. Один из них… — он замолчал.
Мари оглянулась. Боль на его лице была такой сильной, что ее сердце чуть не разорвалось пополам.
— Один из них что? — тихо спросила она.
— Ничего. Они просто одни из худших хищников в море, и если ты когда-нибудь наткнёшься на их логово, то не сможешь выбраться. По крайней мере, не в целости и сохранности.
Мари вздрогнула. Его лицо полностью закрылось, защищая ее от любых эмоций, которые он испытывал. Что-то произошло между ним и тем октопианом, и это было неприятно. Это как-то связано с его изгнанием?
Поскольку Эмброуз был настороже, она могла только догадываться.
— Итак… — начала она, чувствуя себя королевой неловкости. — Что я теперь могу есть? Мой желудок не очень хорошо переваривает большое количество суши.
— Суши? — Эмброуз нахмурился. — Я велел Акрине принести тебе кое-что. Потребуется время, чтобы приспособиться, но мы поможем тебе.
— Я так понимаю, это будет не сэндвич? — спросила она, вздыхая. Эта история с Акриной напугала ее, так что тот факт, как Мари получала еду, был достаточным поводом для беспокойства. Она, наверное, откусит кусочек от скользкого извивающегося щупальца, и её вырвет.
Мерзость.
— Я не знаю, что такое сэндвич, но могу сказать, что Акрина принесет фрукты. Она неравнодушна к ним, — сказал Эмброуз с нежной улыбкой. То, как он говорил об Акрине, напомнило ей, как говорил о ней ее собственный отец.