— Потому что я хочу знать, сколько раз я заставлю его заплатить за то, что он причинил тебе боль. Вечной боли было бы недостаточно для того, что он сделал с тобой.
Она застонала.
— Это так сексуально. Это не должно быть так сексуально.
Он взглянул на нее, слегка улыбнувшись, а затем снова стал серьезным.
— Расскажи мне, что он сделал.
— Я думала, что мы поженимся, — тихо сказала она, чувствуя, как начинает болеть сердце. Эмброуз снова прижался губами к ее шее, вдавливая в нее два пальца, а затем вытаскивая их. Мари прикусила губу, чтобы не закричать, совсем забыв о чувстве предательства.
— Для тебя этого было недостаточно, — Она вздрогнула, живот затрепетал, когда его рычание пронеслось по воде, а пальцы еще глубже проникли внутрь нее.
— Да, — простонала Мари, поворачивая голову на подушке, и желание закипело в ее крови.
— Скажи мне, — мрачно приказал он, покусывая нежную кожу ее шеи.
— Что сказать? — она ошеломленно моргнула, глядя на него.
— То, что этот ублюдок сделал с тобой. Скажи мне, Мари.
Как она могла не сказать ему об этом? Его голос был настолько глубоким, что походил на грубый рокот, прокатывающийся по ее коже и вторгающийся в ее чувства. Она сделает все, что он попросит, если он будет продолжать говорить с ней, прикасаться к ней…
— Я проверила нашу электронную почту, — она попыталась вырваться, тело дернулось, когда он вытащил свои пальцы, нежно поглаживая ее клитор. — Там были… письма от другой женщины. В них говорилось, что ей не терпится почувствовать его… О, боже, Эмброуз.
— Он был тебе неверен? — прорычал он. Мари тяжело дышала, выгибая спину. Он скользнул вниз по ее телу, нежно целуя сосок, и вытащил свои пальцы, только чтобы заменить их собой. Эмброуз нырнул внутрь ее тела, нависая над ней.
— Он… Боже. Эмброуз! — это все, что она смогла сказать. Он начал толкаться в нее, заполняя ее так, что она могла поклясться, что они стали одним целым. Огонь пробежал по каждой жилке, горячие нити удовольствия пронзили ее тело, притягивая ее чувства, словно она была марионеткой для прикосновения Эмброуза.
— Мари, — прорычал он, уткнувшись лицом ей в шею. — Он заплатит. Что бы мне ни пришлось сделать, чтобы это произошло, он пожалеет, что когда-либо причинил тебе боль.
* * *
Несколько часов спустя, пресыщенная, Мари дремала на груди Эмброуза. Его пальцы скользили вверх и вниз по ее спине, и она слышала ровное биение его сердца. Это принесло ей покой, которого она никогда раньше не испытывала.
— Эмброуз, — начала она, не зная толком, что сказать, вернее, как это сказать. У нее было много вопросов.
А кто ты такой? И что же ты сделал? Ты действительно был королем? Была ли у тебя королева?
— Да, любимая? — о Боже, его голос. Такая нежная, такая расслабленная. Она спрятала свою улыбку у него на груди, нервы ее были на пределе. Он был слишком расслаблен — и к тому же обещал рассказать ей все, что она хотела знать.
— Мне любопытно, — сказала она, закусив губу.
Его рука обхватила ее ягодицы, а затем скользнула вверх по спине. Он улыбнулся ей сверху вниз, перевернув ее так, что они оба оказались на боку, и обе его руки обвились вокруг нее, заключая девушку в свои теплые объятия.
— Что именно? — спросил он, приподняв бровь.
— Ты. Атлантида. Престол. Эти люди в зале… я хочу знать все, — взволнованно сказала она, не в силах удержаться, чтобы не подпрыгнуть в его объятиях. Она была слишком взволнована, чтобы оставаться на месте.
Эмброуз терпеливо улыбнулся ей.
— В какой зале?
Мари закатила глаза и ткнула его в плечо.
— Ты знаешь, о чем и о ком я говорю — у них был такой же хвост, как и у меня!
— О, — сказал он, смеясь и отодвигаясь от ее пальца. — Это боги Атлантиды. Они создали нас, почти все в этом мире. Без Атлантиды море вымрет, и тогда весь остальной мир последует его примеру.
Ее глаза расширились.
— Значит, они кто-то типа языческих божков?
— Боги, — сурово произнес он, придерживая ее за плечо. Маслянистые шары, окружавшие подушку, задрожали, когда он снова поправил их, толкая ее на спину. — Не божки. Боги.
— Эмброуз, только не снова, — простонала она, беря его за плечи. В течение последних четырех часов он брал ее без остановки. Казалось, он не мог насытиться ею — или они не могли насытиться друг другом.