— Я могу выйти на сушу на пару часов, прежде чем мои ноги вернутся, и они не будут меняться, когда я возбуждена? — прервала она, нуждаясь в разъяснении.
— Пожалуйста, не говори это слово, — сказал он. Его лицо покраснело еще сильнее, превратившись в загорелый помидор. — Но… да. Вот в чем суть. Есть и другие случаи, когда они потенциально могут остаться дольше, но… я не уверен. Атланты никогда не хотели выходить на сушу.
— Больно будет снова измениться? — спросила она, не веря ни единому слову. На каком-то уровне это имело смысл, но Мари заверила себя, что это ее рыбья сторона заставляет ее так думать. Казалось, кто-то бросил ее в Сумеречной зоне и оставил там.
— Ты ничего не почувствуешь, кроме легкого покалывания. Первая трансформация будет единственным болезненным моментом.
Девушка кивнула, потом нахмурилась.
— Но в пещере… Похоже, что тебе было очень больно…
— Прошло две тысячи лет с тех пор, как я был в воде, — напомнил он ей, отводя взгляд, как будто осознание этого было слишком болезненным для него.
Мари на мгновение замолчала, задумавшись. Это… было давно. Ужасно давно. Две тысячи лет с жестокой, садистской сукой с кошмарной прической, и он, наконец, освободился от нее. А Мари? Она была поймана в ловушку в океане с изгнанным тритоном.
И самое смешное, что чем больше проходило времени, тем больше она начинала верить, что все это реально. Так же реально, как она сама, так же реальна, как ее хвост. Мари не была мертва, она не участвовала ни в каком телешоу, и она не сходила с ума.
Смотря на Эмброуза, она поняла, что все это реально.
Паника охватила ее, прежде чем девушка отпрянула от него. Она не могла находиться рядом с ним. Это была его вина. Он изменил ее, он разрушил ее, и теперь он собирался тащить ее за океан, пока она не умрет.
Боже… Что, если она не умрет? Ему больше двух тысяч лет — значит ли это, что она приговорена к вечности в океане вместе с ним? Этот гигантский, очевидно могущественный тритон, за которым гонится сумасшедшая сука? Этот… сострадательный, молчаливый человек, который был один столько лет?
Тревога покинула Мари в спешке, оставив ее опустошенной. Эмброуз был сострадательным, добрым и нежным. Он ничего не мог поделать с тем, что с ним сделали, и он изменил ее только для того, чтобы спасти ей жизнь. И он дал ей кое-какую полезную информацию…
Например про ее ноги.
Что если она поживет в пляжном домике у океана? Она все еще могла видеть свою семью, все еще могла учиться. Может быть, только репетиторство в течение коротких часов, но она все еще могла делать то, что любила больше всего.
Мари не могла бросить преподавание. Это была ее работа, ее жизнь. Она не могла бросить все это только потому, что круиз затонул и ее жизнь изменилась навсегда. Когда эта мысль пришла ей в голову, она поняла, что рассудок покинул ее — любой здравомыслящий человек уже сошел бы с ума.
Но этот аспект жизни…
У ее семьи были деньги, у нее было более чем достаточно средств в банке, и теперь с Рэем было покончено, он не будет брать ее деньги. А ее братьям будет более чем приятно навестить ее в пляжном домике; они давно хотели научиться серфингу.
Наконец, почувствовав маленькую искорку надежды, она посмотрела на Эмброуза, плывущего впереди нее, собираясь рассказать ему о своем плане.
А потом увидела состояние его спины.
Кровь тянулась за ним, тонкой струйкой сочилась из спины. Ее живот сжался, и Мари бросилась вперед, не обращая внимания на то, сколько мышц было видно из-под кожи, оторванной от его спины.
— Эмброуз! Твоя спина! Боже мой, ты истекаешь кровью. Мы должны остановиться, позаботиться об этом… черт, — прошептала она, хватая его за руку.
Он едва взглянул на нее, провел их через небольшую расщелину в земле, а затем поплыл вниз через пропасть.
— Все в порядке, Мари. Кровь остановится сама по себе, и рана затянется. Нам нужно двигаться дальше.
— Нет, — решительно сказала она, кладя руку ему на грудь и заставляя его замолчать. Она подозревала, что он сделал это ради нее самой; такой крупный мужчина, как Эмброуз, мог легко пройти мимо нее. — Рану необходимо обработать или она загноиться.
Тритон усмехнулся. Мари застыла. В его глазах появился свет, и он выглядел почти… очаровательно. Девушка сглотнула, прогоняя эту мысль из головы. После Рэя и того, что он сделал, Мари больше не собиралась связываться с парнями… если вообще когда-нибудь захочет.
Она перестала улыбаться.
«Рыбы занимаются сексом?»
— Соленая вода очищает рану, и мы исцеляемся очень быстро. Не беспокойся о моей спине.
Его низкий, рокочущий голос вытащил ее голову из канавы. Мари пришла в голову одна мысль.
— Разве кровь не привлечет… акул? — она вздрогнула, придвигаясь ближе к нему.
Эмброуз покачал головой, и его удивительно голубые глаза осмотрели окрестности.
— Нет. Во всяком случае, я смогу от них избавиться. Существа океана знают, кого можно съесть, а кого не стоит. А меня нет в меню, — Эмброуз нахмурился. — Однако, я не знаю, что они подумают о тебе…
Она заморгала.
— Что ты имеешь в виду? Я не приманка для акул, Эмброуз, — строго сказала она, тыча пальцем ему в грудь. — Не смей даже шутить о таком.
— Я бы не стал этого делать, — сказал он, и в его глазах заплясали огоньки. Что-то подсказывало девушке, что Эмброуз только что солгал ей, но потом она поняла, что он пытается поддразнить ее. Неумело, жестоко, но, тем не менее, он пытался.
Мари улыбнулась про себя. Его все еще окружало то же чувство опустошенности, что и в пещере, но он пытался хоть как-то разрядить обстановку. Если бы кто-нибудь сказал ей, что пару дней назад она будет шутить с тритоном на дне океана, она бы фыркнула и назвала их сумасшедшими.
Но это происходило на самом деле, и это не было розыгрышем.
ДА.
Это было реально.
Мари вздернула бровями и сказала:
— Ах вот как? Я уверена, что ты превратил меня только для того, чтобы бросить на съедение акулам, а самому сбежать.
Он прижал руку к груди, большую, мускулистую руку к очень сексуальной груди. У нее потекли слюнки.
— Я оскорблен, Мари. Может быть, я хотел бросить тебя на съедение спруту октопиану, так как они гораздо более опасны, чем акулы? Они с удовольствием высосут из тебя жизнь.
Эмброуз коротко рассмеялся.
Мари постаралась скрыть потрясение. Ладно, у него ужасное чувство юмора, но он очарователен, когда пытается пошутить. Ей повезло застрять с сумасшедшим тритоном. Следующее, что он сделает, это толкнет тебя в водоворот смеха ради.
— Спруту октопиану? — спросила она. — Никогда о них не слышала.
Он пожал плечами.
— В основном, это большие Атланты с восемью щупальцами, и их единственный источник пищи — мы. За исключением того, что им не очень нравится хвост… хотя они используют его в качестве приправы.
У нее отвисла челюсть.
— Ты, должно быть, шутишь.
Эмброуз покачал головой.
— Вовсе нет. Я слышал, они оставляют хвост Атланта сушиться на солнце, кромсают его и посыпают едой. Не знаю, зачем они это сделали, потому что у нас в хвостах полно жира, но, — он беспечно пожал плечами, — мама всегда говорила: «не отказывайся, пока не попробуешь».
— Это была самая отвратительная вещь, которую я когда-либо слышала в своей жизни.
— Как насчет того, чтобы пойти на берег и найти отрезанный рыбий хвост в процессе измельчения? — спросил он, глядя на нее. — Это самое отвратительное.
Мари чуть не стошнило, в то время как Эмброуз только посмеивался над ней.
— Я шучу, Мари.
Она вздохнула с облегчением, хотя ее желудок все еще скручивало.
Хорошо, это была шутка.
— Они не утруждают себя тем, чтобы высушить его перед поеданием.
— Боже мой! — она взорвалась, набрасываясь на него, колотя руками воду. — Больше никаких разговоров о разрубании или свежевании.
Он поднял руки, защищаясь.
— Я просто пытаюсь сказать…
— Нет! С меня хватит!
Потом она отшатнулась от него, раздраженно пыхтя.
Эмброуз последовал за ней, и Мари слышала смех, который он пытался скрыть. Она проигнорировала его. Если Эмброуз собирался так напугать ее и уйти безнаказанным, он должен был сделать еще кое-что.
— Знаешь, они настоящие, — сказал он у нее за спиной. Его голос прозвучал ближе, чем она думала.
— Мне все равно, так это или нет, — проворчала она, бросив на него мрачный взгляд через плечо. О, да. Он был очень близко. Так близко, что теперь она чувствовала, как кончик ее плавника касается нижней части его хвоста. Она быстро поплыла вперед, увеличивая расстояние между ними.
— А не должно быть все равно, ведь если один из них пришел за нами прямо сейчас, я не уверен, что смог бы защитить тебя. По крайней мере, пока, — сказал он, его голос показывал его… отвращение к себе? Мари прикусила губу, но не обернулась.
— Они как осьминоги?
— Нет. Они гораздо опаснее и хитрее. Один из них… — он замолчал.
Мари оглянулась. Боль на его лице была такой сильной, что ее сердце чуть не разорвалось пополам.
— Один из них что? — тихо спросила она.
— Ничего. Они просто одни из худших хищников в море, и если ты когда-нибудь наткнёшься на их логово, то не сможешь выбраться. По крайней мере, не в целости и сохранности.
Мари вздрогнула. Его лицо полностью закрылось, защищая ее от любых эмоций, которые он испытывал. Что-то произошло между ним и тем октопианом, и это было неприятно. Это как-то связано с его изгнанием?
Поскольку Эмброуз был настороже, она могла только догадываться.
— Итак… — начала она, чувствуя себя королевой неловкости. — Что я теперь могу есть? Мой желудок не очень хорошо переваривает большое количество суши.
— Суши? — Эмброуз нахмурился. — Я велел Акрине принести тебе кое-что. Потребуется время, чтобы приспособиться, но мы поможем тебе.
— Я так понимаю, это будет не сэндвич? — спросила она, вздыхая. Эта история с Акриной напугала ее, так что тот факт, как Мари получала еду, был достаточным поводом для беспокойства. Она, наверное, откусит кусочек от скользкого извивающегося щупальца, и её вырвет.