Огромные сильные руки обхватили ее за плечи и потащили назад.
— Эй! — воскликнула она, пытаясь вырваться из его хватки. Деймос резко дернул ее, и Мари с рычанием обернулась. — Может, ты и не знаешь хороших манер, но хотя бы научись обращаться с леди!
Деймос снова потянул ее, на этот раз более мягко. Вот что привлекло ее внимание. Он пытался заставить ее двигаться из-за… чего? Октопианы все остались, чтобы убить Эмброуза, так почему же Деймос…
Скуи-и-и.
Мари замерла. Это звучало так…
Крииииак. Деймос потянул ее за собой, одновременно вытаскивая длинный, широкий меч. Тот беззвучно покинул ножны.
Криииииииак.
Она прижалась к его спине, ее кровь похолодела. Он походил на шаткое дерево, раскачивающееся взад-вперед, как старый дом.
— Тихо, — тихо произнес Деймос, и его надломленный, скрипучий голос стал еще более ужасающим.
Эмброуз говорил, что Деймос может убить кого угодно, что он один из лучших. И поскольку Эмброуз вернулся, рискуя ее жизнью, а возможно, и смертью, она собиралась поверить ему на слово. Когда Мари увидела, как они кивнули друг другу, стало ясно, что Деймос — это последнее средство, и она хотела знать, почему.
Что он мог сделать такого, чего не мог сделать Эмброуз?
Чернота взорвалась вокруг них, и Мари сдержала крик. Деймос велел ей вести себя тихо, и она слушалась. Но это не означало, что она будет сидеть и трястись так, словно наступил конец света.
Если октопианы добрались до них, значит ли это, что Эмброуз ранен?
От этой мысли ее, словно пуля, пронзил страх, сильный и горячий, болезненный и всепоглощающий. Однако за болью последовала ярость. Холодная, смертельная ярость, которая заставляла все мысли о чем-либо другом, кроме Эмброуза, прочищать ее разум.
— Деймос, — тихо сказала она. Он повернул голову в ее сторону, но едва заметно. — Эмброуз мертв?
Последовала пауза, и она увидела, как у него сжалось горло, когда он пытался подобрать слова. Ярость просачивалась в ее вены, занимая место в ее сердце, в душе. Если что-то случится с Эмброузом из-за нее, она убьет остальных октопианов голыми руками. И если Деймос захочет сказать свое слово, что ж, он может засунуть его себе в задницу.
— Мо… жет… Нет смысл.
Этого ломаного английского было достаточно для Мари.
Медленное нарастание эмоций полностью овладело ею. Прежде чем она поняла, что происходит, из горла вырвался крик, когда боль пронзила девушку, а затем яркий, ослепительный свет заполонил все, что она видела. Ни темноты, ни скользящих щупалец в уголке ее глаза. Вокруг нее не было ничего, кроме света — как будто что-то овладело ею.
Деймос отступил в дальний угол ее зрения, его рев отрицания того, что она делала, был глух. Все, что Мари чувствовала, было ее собственные движения, все, что она видела, было белым, все, о чем она могла думать, был Эмброуз.
Словно спусковой крючок, он открыл что-то внутри нее, что она чувствовала, как оно расцветает, растет, увеличивается, требуя полного контроля над ней.
И она позволила ему это сделать. Что бы ни было внутри нее, девушка позволила этому овладеть собой. После этого Мари потеряла контроль над своими мыслями. Его глаза, его рот, его тихий смех — все это всплыло на передний план сознания. Это было все, на чем она могла сосредоточиться, когда свет начал угасать.
Тело дрожало, жар начал пульсировать из центра ее тела.
Белизна внезапно исчезла, сменившись красным. Светящийся, кровавый красный. Это должно было напугать ее, заставить попытаться остановить происходящее.
Но этого не произошло.
Мари наслаждалась трепетом, когда ее зрение вернулось. Красная пелена заставляла ее видеть сквозь чернила, которые окружали их.
Что-то попыталось схватить ее за руку, возможно Деймос, но она вырвалась из его хватки, рыча.
— Мой! — грубый, одержимый голос, вырвавшийся из ее горла, принадлежал не Мари, а кому-то совершенно другому.
Деймос больше не пытался схватить ее.
Октопиан перед ней мерцал, как мишень, и все её внимание сосредоточилось на нем. Что-то заставило Мари поднять руки, сделать круговые движения. Между ее руками начала формироваться энергия, принимая форму большого золотого шара света. Он нагревал ее ладони, становясь все больше и ярче, пока даже Мари не смогла смотреть.
— Сейчас же, — прорычал Деймос. Она прислушалась.
Ослепляющий шар вылетел из ее рук прямо в группу осьминогов. Их визг звенел вокруг них, как гвозди на меловой доске, и Мари вырастила еще один шар, одновременно устремляясь вперед. Не было ни страха, ни колебаний.
Через несколько секунд свет взорвался снова, ее зрение было захвачено белым. Шар энергии ударил их снова. Один из мерзких существ опустился на землю, раскачиваясь взад и вперед по воде, когда встретил свою коралловую могилу на дне океана.
Остальные четверо остались, и разве это не здорово?
С кривой усмешкой Мари бросилась вперед и схватила ближайшего к ней октопиана за шею. Существо смотрело на нее с настоящим непередаваемым ужасом. Она рассмеялась, впиваясь ногтями — теперь уже когтями — в его шею.
— Испугался? — голос, вырвавшийся из ее горла, заскрежетал. Он царапал ее собственные уши, но эмоции, исходящие от существа, которого она держала в руках, были достаточно приятными, чтобы снять дискомфорт.
Этот сукин сын забрал у нее Эмброуза, и она собиралась сделать так, чтобы это окупилось.
— Прикоснись к ним, и ты умрешь.
Существо внутри нее зарычало на Деймоса, который, по-видимому, хотел ей помочь, и он неохотно отодвинулся, странный блеск появился в его глазах. Страх? Беспокойство?
Мари снова повернулась к осьминогу, проводя ногтями по его шее, наблюдая, как кожа отслаивается, словно кожура банана.
— Испугался? — снова спросила она, на этот раз шепотом, наклонившись ближе. Осьминог попытался отпрянуть от нее, но она вцепилась ногтями ему в ключицу. Кожа снова содралась, из его горла вырвался всхлип.
Остальные октопианы стояли в стороне, потрясенно наблюдая за происходящим. Запах их эмоций прокатился в носу, подстегивая ее. Хорошо, что они устали нападать на нее — Мари не хотела, чтобы кто-то сопротивлялся, когда она разрывала их желудки, хватала их сердца, а потом рвала их на глазах, как они сделали это с Эмброузом, которого больше нет.
Ее тритон, ее защитник. Он должен был вернуть Атлантиду — сам так сказал. Но теперь этому не бывать. Из-за них.
Девушка зашипела, боль пронзила ее насквозь.
Эмброуз…
Держа его образ в голове, душа Мари оплакивала его, и сердце медленно замирало в груди, сознание покидало ее разум, и девушка резким движением выбросила вперед другую руку.
Ее коготь зацепился за тонкую плоть октопиана, и она разорвала существо пополам, до щупалец.
Сразу же три оставшихся октопиана попытались сбежать. Деймос пронесся мимо нее прежде, чем она успела возразить. Мари с удовольствием наблюдала, как убийца схватил одного из них и ударил другого хвостом. Октопиан зашатался, дико хлопая щупальцами, а затем запутался. Он рухнул на землю, и девушка ринулась за тем, кто успел убежать.
Раньше она плавала, но не так. Ее тело слилось с водой — она двигалась так быстро, что, казалось, ничто не могло ее удержать. Она засмеялась, пробираясь через воду.
Не слишком приятный звук для существа, которого она собиралась убить.
Она врезалась в худое, изможденное тело и уронила его на дно океана, ударив кулаком в лицо.
Эмброуз.
Октопианы были убийцами, теми, кто отнял у нее одно из самых драгоценных сокровищ океана. Эти ублюдочные рыбы забрали у нее Эмброуза.
Он закричал, и Мари толкнула его вниз. Глухой удар головы октопиана о землю не должен был доставить ей удовольствия, но было очень приятно.
Глава 22
Эмброуз наблюдал, как последний октопиан падал на дно, раскачиваясь назад и вперед, как падающий лист. «Наверное, это одна из самых умиротворяющих вещей в океане», — подумал он, пододвигая Акрину к себе. Шар забрал у него клинки и возбужденно завертелся вокруг него.
— Я знаю, — тепло сказал он, когда Акрина убрала его доспехи. — Это было так давно… Акрина, скажи мне. Мари хорошо себя чувствует?
Существо на секунду померкло, и его пронзил страх.
Если с ней что-нибудь случится, он лично уничтожит Деймоса за то, что тот не смог защитить ее. Мысль о том, что с ней может что-то случиться, вызвала такую сильную боль, что Эмброуз едва не упал на колени.
— Что с ней? — грубо спросил он, с трудом выдавив из себя вопрос. Акрина не торопилась отвечать, и Эмброузу это совсем не понравилось.
Как раз в тот момент, когда он был готов поверить в самое худшее, Атлант почувствовал, как поток воды расступился перед ним, прежде чем что-то маленькое, сильное и смеющееся ударило его прямо в грудь.
— Я так испугалась! — ахнула Мари ему на ухо, душа его руками.
Волна облегчения захлестнула его с такой силой, что у него закружилась голова.
— Слава богам, с тобой все в порядке! — прошептал он ей в висок, прижимая ее тело к своему. Мягкое тепло было лучшим утешением, которое он мог получить от нее.
Но когда ее губы нашли его в горячем, отчаянном поцелуе, он подумал, что это еще лучше.
Так оно и было. Ее губы были горячими и мягкими под его губами, а в груди возникла боль. Мари была слишком хороша для него. Он позволил ей подвергнуться опасности из-за того, что девушка отвлекала его, а она этого не заслуживала.
Эмброуз отстранился от ее поцелуя, хотя его тело и душа кричали ему, чтобы он продолжал целовать ее.
— Мари, я не могу…
Что-то схватило его за плечо и оттащило от нее. Он увидел тревогу в ее глазах, прежде чем в них загорелось озорство.
Эмброуз еще не успел оглянуться, как понял, кто схватил его за плечо.