— Не убивай-все-что-дышит, тренируется, — сказала она бойко. — Но соблюдай приличия. И, по-видимому, мне тоже нужно научить тебя.
Он оскорблено посмотрел на нее сверху вниз.
— Прошу прощения? У меня прекрасные манеры.
Мари похлопала его по плечу своей изящной маленькой ручкой.
— Ну конечно же, дорогуша. Конечно, ты знаешь.
— Дорогуша? Женщина, ты только что оскорбила меня?
Мари посмотрела на него, потом прищурила глаза.
— На первый взгляд, «дорогуша» означает милый и нежный. Если ты хочешь считать это оскорбительным… тогда пожалуйста. — Она пожала плечами, дразнящий огонек в ее глазах завораживал, успокаивал его.
Он захохотал, приподняв бровь.
— Ладно. Это не очень хорошо, Мари. Но не волнуйся. Я верну тебя… с восьмищуполном размере.
Мари подняла руку.
— Ладно! Этого достаточно.
— С жирными, как ад, волосами, бездушными черными глазами…
— Серьезно, Эмброуз…
— И впалый желудок…
Мари рассмеялась, схватила его и зажала ему рот рукой.
— Из-за тебя мне будут сниться кошмары, — сказала она, обнимая его за шею.
Эмброуз усмехнулся, затем пощекотал ее бока. Ее визг звенел у него в ушах, заставляя его смеяться вместе с ней.
— Я сейчас описаюсь, — предупредила она сквозь смех, отбиваясь от его рук.
— Атланты не умеют писать, — нараспев произнес Эмброуз.
— Ну, а я буду!
— Развлекайся.
— Эмброуз, прекрати! Я не очень люблю щекотку!
Он покачал головой, прижимая ее к стене и обнимая за талию. Его бедра прижались к ее бедрам, и ее смех стих.
Боги, она была так прекрасна. Свет в ее глазах бросал розовый отблеск на ее лицо, придавая ей юный и невинный вид, к чему он был непривычен. Атланты были жесткими бойцами. У них никогда не было такой мягкости, как у самой Мари.
Ее изгибы были идеальными, мягкими, желанными в его руках. Он положил руки ей на талию и придвинулся ближе. Ее глаза потемнели от серебряного до ониксового, давая ему достаточно стимула, чтобы сделать то, что он делал дальше.
Он поднял руку, касаясь стены и желая, чтобы Акрина убрала чары со стены. Мари ахнула, когда он схватил ее за талию, подхватил на руки, и они двинулись сквозь стену.
Через несколько секунд они уже были в его детской. У него не было времени ностальгировать. Единственное, что он сделал, это задернул шторы, а затем положил ее на бирюзовую большую подушку, стоявшую в центре комнаты. Вокруг подушки были мраморные колоны, маслянистые шары танцевали вокруг края кровати, ловя магическое свечение комнаты, а затем отбрасывая его по всей комнате.
Эмброуз не мог больше ждать. Слабый образ ее смертного тела мерцал под чешуей, подталкивая его вперед. Дыхание Мари было прерывистым, возбужденным. Он бросился на нее, одной рукой удерживая ее руки над головой, а другой прижимая девушку к себе.
— Я должен обладать тобой, — прошептал он, прежде чем взять ее подбородок в свою руку и прижаться губами к ее губам.
Жалобный стон, вырвавшийся из ее горла, обрек их обоих на огненный жар.
Он снова почувствовал приятное жжение в ногах и понял, что пути назад нет.
Глава 27
Ее мягкое, приветливое тело двигалось под ним, создавая трение, которое вытягивало рваный стон из его дыхания. Эмброуз провел руками по ее нежной плоти, нащупывая шелковистую кожу. Когда он нашел, еще один стон вырвался из ее груди. Чешуя исчезла, и Мари была более чем готова к встрече с ним. Боги, но от одного ее прикосновения внутри нарастал неистовый жар.
Эмброуз захватил ее рот своим, облизал нижнюю губу и впился зубами в пухлую плоть. Девушка застонала ему в рот, проводя руками по его спине, чтобы обхватить за шею, прося дать ей еще.
Страсть полилась по телу и поглотила его, полностью овладевая им.
— Хочу тебя, — прошептала она, впиваясь ногтями в его шею. Боль-удовольствие пронзила его спину и отдалась прямо в член.
— Я твой, Мари. Весь твой.
Она мимолетно улыбнулась и начала бороться с его хваткой на своих запястьях. Эмброуз ослабил хватку, снова взял ее за подбородок и грубо поцеловал, требуя, чтобы она поцеловала его в ответ.
Она так и сделала.
Ее язык скользнул в его рот, коснувшись его губ. Ее вкуса было достаточно, чтобы заставить Эмброуза зарычать. Мысли об их последней встрече пришли ему в голову, и он дернулся, возбужденный до предела.
Он оторвал свои губы от ее губ, проводя ими вниз по ее подбородку и шее. Она откинула голову назад, подставляя ему свою нежную кожу. Доверие, которое она ему оказала, лишило его дара речи, и все, что он мог сделать, — это принять ее, поклониться ей.
Это то, что она заслужила. Чтобы ей поклонялись. Любили. Чтобы о ней заботились и дарили удовольствие. Эмброуз напрягся, когда Мари скользнула руками вниз по нему, потянувшись к той его части, которая хотела ее больше всего.
Дыхание с шипением вырвалось из его груди, когда её мягкая рука обхватила его. Мари погладила тепло, заставив Эмброуза замереть и вздрогнуть над ней. Ему не следовало так бурно реагировать на ее прикосновения, но он ничего не мог с собой поделать. Жар ее ладоней был разрушительным.
— Подожди, Мари, — прорычал он, убирая ее руки. — Мы так и не закончили… то, что начали.
— Начали? — гортанно повторила она, широко раскрыв глаза. Ее зрачки расширились, когда осознание пришло на ее лицо, щеки вспыхнули.
Он кивнул, в последний раз прикусив ее шею, прежде чем скользнуть вниз по телу. Он провел губами по изгибу ее груди, мимолетно обводя языком сосок. Она застонала, запустив руки в его волосы. Эмброуз почувствовал волнение в воздухе.
Он легонько поцеловал ее в пупок, его рука нашла ее обнаженную плоть. Как Атлант, она была совершенно голой, за исключением золотых локонов на голове — что делало удовольствие от обладания ею намного лучше.
Эмброуз проследил за горячим входом, наслаждаясь тем, как ее тело извивалось на подушечке, умоляя его полностью войти в нее. Наблюдая за ее лицом, он скользнул пальцем в ее сердцевину, застонав, когда почувствовал, какая она горячая и тугая.
— Так хорошо, — проскрежетал он, наклоняясь и целуя тугой бугорок. Мари рывком поднялась с кровати, крепко сжимая его волосы. Он усмехнулся между стонами, наслаждаясь ее вкусом. Как цитрусовые апельсины, одно из его любимых лакомств с поверхности. Ее сладкий вкус вторгся в его чувства, одурманивая.
Эмброуз запустил в нее еще один палец, наблюдая, как глаза девушки широко распахнулись. Затем вынул пальцы и прижался губами к ее сердцевине. И тут же глубоко внутри него вспыхнул голод. Он жадно потягивал ее, требуя ее криков. Атлант почувствовал, как она начала дрожать над ним, и ее ноги обвились вокруг его шеи, удерживая его там.
— Боже. Эмброуз, — воскликнула она. В спешке ее тело начало дергаться и дрожать. Ее оргазм был лучшим, что он когда-либо испытывал в своей жизни. Удовольствие пронзило его, и Эмброуз наклонился над ней, взяв ее лицо в свои руки.
Щеки Мари пылали, на ресницах пузырились капельки воды.
— Почему ты плачешь? — прошептал он, целуя ее веки.
— Чувствовать тебя… так удивительно, — она с трудом выдавила из себя эти слова, но он все равно понял. Его сердце дрогнуло, гордость взяла верх. Он заставил свою женщину плакать от силы ее освобождения?
Эмброуз улыбнулся, откидывая ее голову назад и целуя ее.
— Ты тоже удивительная, — сказал он. Никогда еще Эмброуз не имел в виду так много, выражаясь так кратко. — Ты прекрасна. Удивительна. Идеальна. Я никогда не встречал никого столь же сильного, как ты, столь же великолепного. Твои крики подобны самой сладкой песне. Твои глаза, то, как они смотрят на меня сейчас, заставляют меня чувствовать, что я могу сделать все, что угодно. И я бы хотел, чтобы ты была счастлива.
К тому времени, как он закончил говорить, ему захотелось дать себе пощечину. Ее лицо медленно краснело, пока он не понял, что она готовится к настоящему рыданию. Он притянул ее в свои объятия.
— Мари, я…
— Я люблю тебя.
Он замер.
— Что? — конечно, он не расслышал ее правильно. Никто, кроме родителей, никогда его не любил. Эмброуз был чудовищем и не был достоин даже находиться рядом с ней, но все же…
— Я сказала, — прошептала она ему в шею, касаясь губами его подбородка, — я люблю тебя.
У него перехватило дыхание.
— Ты… не можешь. Я никогда не буду достаточно хорош для тебя.
— Я знаю, — заявила Мари, положив руку ему на шею и притягивая его лицо ближе к своему. — Меня не волнует, что ты можешь не чувствовать того же — ну, мне не все равно, но ты знаешь — но я не собираюсь прятаться от тебя. Я доверяю тебе, Эмброуз. Свою жизнь, — Мари помолчала, переводя дыхание. — Поэтому я доверяю тебе всем сердцем.
Слова сорвались с ее губ, как будто ей было трудно произнести их, но он знал, что это правда.
— Кто-то причинил тебе боль, — сказал он, прищурившись.
Мари обвила ногами его талию, глядя на него снизу-вверх.
— Я не хочу думать о нем. Позже. Прямо сейчас есть мы…, и я чувствую, что ждала слишком долго, — ее фраза закончилась рычанием, а затем она толкнула его в плечи, опрокидывая на спину.
Эмброуз взял ее бедра в свои руки, наблюдая за ней. Он выяснит, кто причинил ей боль, и позаботится о том, чтобы за каждую пролитую слезу, за каждый удар ее сердца он заплатил. Кто бы ни думал о том, чтобы причинить боль этой женщине, он был уже мертв.
Мари двигалась над ним, как жидкость, сотрясая его до чертиков, когда наклонилась и прижалась губами к его подбородку, покусывая. Как и он, Мари не торопилась, обводя каждый сантиметр его тела руками… и губами. Ее губы оставили огненный след на его теле, полностью накрыв его. Щупальца похоти начали сворачиваться в его животе, и он знал, что это только вопрос времени, когда он потеряет терпение.
Девушка прижалась к нему всем телом, ее влажный жар легко и соблазнительно коснулся его длины. Едва касаясь его, но все же достаточно, чтобы он мог чувствовать ее. Боги, она собиралась убить его. Он почувствовал, как вся кровь отхлынула от его головы, направляясь прямо к паху.