— Заходите,— буркнул Холмер.
В дверь каюты постучали, и вошел Брегг, он был не один. Его сопровождал мужчина средних лет, в очках, с диктофоном в руках.
— Здравствуйте, мистер Холмер,— преувеличенно радостно закричал Брегг,— путешествие близится к концу! Надеюсь, вы перенесли его хорошо?
— Спасибо,— проворчал Холмер,— вы уже говорили мне все это вчера.
— Что ж, добрые слова не грех и повторить. Разрешите, мистер Холмер, представить вам моего коллегу — специального корреспондента нашей газеты в Австралии, мистера О'Коннела. О'Коннел, это наш прославленный антрополог мистер Холмер.
— Как поживаете, мистер Холмер? Рад с вами познакомиться.— О’Коннел пожал Холмеру руку.
— Мистер Холмер,— непринужденно заговорил Брегг.— Мой коллега хотел бы взять у вас небольшое интервью,— и, заметив гримасу на лице ученого, поспешил добавить,— нет, нет, речь идет не об австралоантропе. Для освещения этого вопроса с экспедицией, как вы знаете, еду я. О'Конелла интересуют совсем другие вещи...
— С вашего разрешения, мистер Холмер,— вмешался О'Коннел,— я сам изложу, что меня интересует.
— Пожалуйста,— не очень любезно проворчал ученый.
— Видите ли, мистер Холмер, вы вот уже длительное время, ну скажем так — достаточно длительное — работаете с одной группе с советскими учеными. За эти дни вы успели с ними познакомиться, увидеть их слабые и сильные стороны, определить, если можно так выразиться, их особенности. Не так ли?
Глаза за толстыми стеклами очков вопросительно уставились на Холмера.
— Допустим,— сказал тот.
— Так вот, мистер Холмер, наш редактор просил меня взять у вас интервью, или, еще лучше, попросить вас написать статью об этом.
— О чем? — Холмер повернулся к журналисту.
— Дело в том, что красная пропаганда усиленно эксплуатирует тезис, что ученые всей земли должны сотрудничать, должны дружить! Это опасный, соблазнительный тезис. Вы ученый с мировым именем, пользующийся в нашей стране непререкаемым авторитетом. Хотелось бы знать, как вы представляете сотрудничество с русскими. В какой форме. Возможно ли оно вообще. Наверное, есть и какие-то положительные моменты. Ваш рассказ обо всем этом прозвучит очень внушительно.
Мистер Холмер, мы, разумеется, понимаем, что по этическим, да просто человеческим соображениям, вы не можете критиковать ваших русских коллег, пока работа вашей группы продолжается и вы находитесь в вынужденном служебном соприкосновении с ними. Поэтому это интервью или статья появятся в печати лишь на следующий день после того, как вы распрощаетесь с ними.
— Кстати, к концу пути с Озеровым может произойти интересный сюрприз,— вмешался Брегг.— Мистер Холмер в курсе дела...
— Насколько я знаю,— продолжал, пропустив это замечание мимо ушей О'Коннел,— советские ученые при каждом удобном случае занимаются пропагандой...
— Это верно,— неожиданно оживился Холмер, до того слушавший с непроницаемым лицом.
— Да? Вы это заметили?
— Заметил. Они занимаются пропагандой, и между прочим, очень искусно,— Холмер сделал паузу и повторил,— очень искусно.
— Вот видите! Так как, мистер Холмер, вы надиктуете интервью? Или предпочитаете написать статью? — О'Коннел замялся,— для вас это, бесспорно, не имеет значения, но на всякий случай, должен сообщить, что редактор оценивает интервью в ту сумму, в какую вы его оцениваете сами. Я имею полномочия подписать чек...
— Благодарю вас за предложение,— Холмер встал.— Я обдумаю его и завтра сообщу вам мое решение, а возможно, и дам вам готовый материал. Но одно условие: чтоб ничего не исправляли, я этого не люблю, ни с одним моим материалом этого не делают.
О’Коннел заулыбался.
— Можете быть спокойны. И разрешите мне вас поблагодарить, мистер Холмер.— О'Коннел поклонился.— Сегодня же протелеграфирую в газету ваше согласие. Спасибо еще раз. До свидания.
Журналисты покинули каюту.
Холмер опустился в кресло, положил ноги на низкий журнальный столик, закурил.
Написать статью. Разве это так трудно?
Но он не будет ее писать. Он знает это. Знал уже в тот момент, когда получил предложение. Ничего не поделаешь — такой уж он старомодный. Для него, оказывается, существуют такие неведомые этим журналистам категории, как порядочность, честность, совесть.
Он, конечно, недолго пробыл в обществе Шмелева и его сотрудников, но, как выразился О'Коннел, достаточно долго, чтобы составить о них представление. Что ж, за свою многолетнюю научную жизнь не много довелось ему встретить таких ученых, как Шмелев: компетентных, серьезных, глубоко знающих свое дело, с которыми было бы так приятно работать.