Грохот извержения Кракатау был слышен за 1900 миль. Расстояние от Санторина до Александрии не превышает 450 миль, и звук от извержения на Сантории (в три раза более мощного, чем извержение Кракатау) должен был достигать в Египте огромной силы. Цунами от чилийского землетрясения в мае 1960 года сохранили свою разрушительную силу в 10 700 милях от эпицентра землетрясения, цунами, вызванные обрушением Стронгиле-Санторина, если и были, слабее чилийских, то не более чем в два раза.
Этого короткого обзора вулканических явлений вполне достаточно, чтобы показать, что извержение и провал Стронгиле-Санторина должны были произвести ошеломляющее впечатление на египтян, которые в то время имели тесные торговые связи с минойским Критом. По данным профессора Маринатоса, торговля между Египтом и Критом была наиболее оживленной в середине II тысячелетия до нашей эры. «В фиванских гробницах настенные росписи изображают великолепные и богатые минойские товары, которые привозили тогда в Египет. Для египтян Крит, видимо, представлялся огромной и счастливой страной, «Атлантидой».
Воздействие цунами было особенно разрушительным в маленьких бухтах, самой природой предназначенных для рыбной ловли. Цунами, возникшее после японского землетрясения 1707 года, потопило более тысячи судов и лодок в заливе Осаки. Гигантские цунами 1500 годов до нашей эры, по-видимому, полностью разрушили все торговые и военные суда Крита. Эта неслыханная катастрофа должна была нанести Минойскому государству сокрушительный удар и наверняка прервала все связи между Критом и Египтом. Во всяком случае, катастрофа, происшедшая в 1500 годах до нашей эры, положила конец определенному периоду в истории Критской и Эгейской цивилизаций.
Бесчисленные человеческие жертвы на Крите, разрушение малых и больших поместий, а главное — уничтожение флота, основы процветания и могущества минойского Крита, несомненно, подорвали его силы и позволили агрессивным микенцам завоевать Крит и установить свой полный морской и торговый контроль над всем Восточным Средиземноморьем. Взрыв Санторина создал по меньшей мере своего рода политический вакуум в Эгейском бассейне и расчистил дорогу для первой волны эллинизации Греции. Было бы весьма странно, если бы события такого размаха, оказавшие сильное влияние на жизнь народов Восточного Средиземноморья, не были подробно описаны высокоразвитыми и культурном отношении египтянами.
На первый взгляд кажется непонятным, почему эта катастрофа была описана не греками, а египтянами Ответ дан в одном из отрывков «Тимея», где Солон рас сказывает египтянам о происхождении греков, на что старый египетский жрец ему отвечает:
«Ах, Солон, Солон! Вы эллины, вечно остаетесь детьми, и нет среди эллинов старца!» «Почему ты так говоришь?» — спросил Солон «Все вы юны умом, — ответил тот, — ибо умы ваши не сохраняют в себе никакого предания, искони переходившего из рода в род, и никакого учения, поседевшего от времени. Причина же тому вот какая. Уже были и еще будут многократные и различные случаи погибели людей, и притом самые страшные — из-за огня и воды, а другие, менее значительные — из-за тысяч других бедствий. Отсюда и распространенное у вас сказание о Фаэтоне, сыне Гелиоса, который будто бы некогда запряг отцовскую колесницу, но не смог направить ее по отцовскому пути, а потому спалил все на Земле и сам погиб, испепеленный молнией. Положим, у этого сказания облик мифа, но в нем содержится и правда: в самом деле, тела, вращающиеся по небосводу вокруг Земли, отклоняются от своих путей, и потому через известные промежутки времени все на Земле гибнет от великого пожара. В такие времена обитатели гор и возвышенных либо сухих мест подпадают более полному истреблению, нежели те, кто живет возле рек или моря; а потому постоянный наш благодетель Нил и в этой беде спасает нас, разливаясь. Когда же боги, творя над Землей очищение, затопляют ее водами, уцелеть могут волопасы и скотоводы в горах, между тем как обитатели ваших городов оказываются унесены потоками в море; но в нашей стране вода ни в такое время, ни в какое-либо иное не попадает на поля сверху а, напротив, по природе своей поднимается снизу. По этой причин, сохраняющиеся у нас предания древнее всех прочих, хотя и верно, что во всех землях, где тому не препятствует чрезмерный холод или жар, род человеческий неизменно существует в большем или меньшем числе. Какое бы славное или великое деяние или вообще замечательное событие ни произошло, будь то в нашем краю или в любой стране, о которой мы получаем известия, все это с древних времен запечатлевается в записях, которые мы храним в наших храмах; между тем у вас и прочих народов всякий раз, как только успеет выработаться письменность и все прочее, что необходимо дли городской жизни, вновь и вновь в урочное время с небес низвергаются потоки, словно мор, оставляя из всех вас лишь неграмотных и неученых. И вы снова начинаете все сначала, словно только что родились, ничего не зная о том, что совершалось в древние времена в нашей стране или у вас самих» [ «Тимей», 22b—23d].
И немного далее старый жрец, говоря о том, что афиняне не знают своего славного прошлого, добавляет:
…но вы ничего о нем не ведаете, ибо выжившие на протяжении многих поколений умирали, не оставляя по себе никаких записей и потому как бы немотствуя («Тимей», 23с).
Точно так же в «Критии» Платон пишет:
…Имена их [благородных мужей] дошли до нас, но дела забыты из-за бедствий, истреблявших их потомков, а также за давностью лет. Ибо выживали после бедствий, как уже приходилось говорить, неграмотные горцы, слыхавшие только имена властителей страны и кое-что об их делах. Подвиги и законы предков не были им известны, разве что по темным слухам… («Критий», 109d).
И немного далее:
…Ведь занятия мифами и разыскания о древних событиях появились в городах одновременно с досугом, когда обнаружилось, что некоторые располагают готовыми средствами к жизни, но не ранее (Критий», 110а).
Иными словами, египтяне прекрасно знали об этом катаклизме и, возможно, тоже пострадали от его последствий, но далеко не в такой степени, как острова и побережья Эгейского моря, где после страшной катастрофы уцелели только неграмотные пастухи, люди, неспособные к «занятиям мифами и разысканиям о древних событиях» и думавшие лишь о том, как бы им самим выжить. И тем не менее последующие поколения никогда не забывали, что Крит был ранее богат, прекрасен и велик. О нем сохранились предания и легенды, и в них — отрывочные намеки, смутные воспоминания о былом величии и страшном несчастье. Бесспорно, самой поразительной остается легенда о Девкалионовом потопе.
Согласно самому распространенному варианту этой легенды, Зевс задумал покарать потомков титанов за их грехи и безбожие и решил наслать на них потоп. Прометей, узнав о намерении Зевса, предупредил своего сына Девкалиона. Девкалион, царь Фтии, построил корабль для себя и своей жены Пирры. В нем они оба спаслись, когда воды покрыли всю Грецию и поглотили ее жителей. Когда воды пошли на убыль, корабль Девкалиона осел на вершине горы Парнас. Здесь оракул возвестил Девкалиону и его жене, что они должны бросить через плечо «кости своей матери». Они догадались, что речь идет о Матери-Земле, и бросили через плечо по горсти камней. И тотчас камни, брошенные Девкалионом, превратились в мужчин, а камни, брошенные Пиррой, — в женщин. Их старшим сыном был Эллин, легендарный предок всей эллинской расы, отец Дора, Ксуфа и Эола, прародителей соответственно дорийских, ионических и эолийских греков.
Эта легенда полностью соответствует представлениям египтян о гибельных потопах и о сохранении и возрождении жизни на горных вершинах.
Прежде чем более подробно рассмотреть сходные черты долин Центрального Крита и Царского города Атлантиды, не мешает еще раз остановиться на отрывке из истории Атлантиды, где описаны физические условия в Афинах того времени, и попытаться по аналогии восстановить физические условия в центре Крита.
В «Критии» об Афинах сказано:
Прежде всего расположение акрополя было совсем не таким как теперь, ибо ныне его холм оголен, и землю с него за одну ночь необычайным образом смыла вода, что произошло, когда одновременно с землетрясением разразился неимоверный потоп, третий по счету перед Девкалионовым бедствием. Но в минувшие времена акрополь простирался до Эридана и Илисса, охватывая Пникс, а в противоположной Пниксу стороне — гору Ликабет; притом он был весь покрыт землей, а сверху, кроме немногих мест, являл собой ровное пространство («Критий», 112а — b).