Здесь необходимо отметить две интересные подробности, хотя они и кажутся второстепенными на общем фоне.
Часть развалин дворца в Кноссе, «великом городе» Гомера
Первая — это упоминание о том, что цари собирались «то на пятый, то на шестой год попеременно». Платон говорит, что они это делали вроде бы из почтения как четным, так и к нечетным числам, однако такое объяснение не слишком убедительно: если речь шла о четных и нечетных числах, вполне могли бы подойти первый и второй или третий и четвертый годы. Выбор, однако, пал на пятый и шестой годы, и это, видимо, связано с тем что цари Атлантиды знали об одиннадцатилетнем дождевом цикле и собирались в годы максимальной и минимальной солнечной активности.
Б. Эджинитис установил, что одиннадцатилетний дождевой цикл, известный, по свидетельству Теофраста (371–257), с глубокой древности, знали уже в догомеровские времена, в частности в минойский период, однако называли его «девятилетним», и Эджинитис приводи в доказательство цитату из «Одиссеи»: «Среди их городов есть великий город Кносс, где Минос царствует и протяжении девятилетий и в конце каждого беседует с великим Зевсом». Платон же в своих «Законах» (621b) объясняет эти строки следующим образом: каждые девять лет Минос спускался в пещеру горы Ида, где Зевс вручал ему свои законы. Таким образом, Минос, как и цари Атлантиды, правил по законам богов.
Фрески из Кносса. Изысканные прически и одеяния минойских дам
Вторая подробность относится к «прекраснейшим иссиня-черным столам», в которые цари облачались на второй стадии торжественной церемонии. Слово kuanos и данном контексте переводится как «темно-синий», и Дж. Г. Беннетт указывает: «Судя по фрескам Кносса, синий цвет был цветом царских одеяний; имеются свидетельства, что синий краситель впервые завезли в Азию критские торговцы».
Возможная связь между Критом и Атлантидой прослеживается на фресках, обнаруженных на вилле в Амнизосе, в порту Кносса. На одной из них изображено символическое «море» в виде двух плоских цилиндров, причем меньший цилиндр покоится на большем. Профессор Маринатос выдвинул интересное предположение, что это символический образ «царства двух островов, большого и малого». Такая интерпретация одинаково подходит как к Криту и Санторину, так и к Царскому городу и Древней метрополии Атлантиды.
Любопытное открытие, по-новому осветившее жизнь Санторина в минойский период, до великого извержения, сделал Эд. Лоринг, обнаруживший на Санторине в 1966 году окаменелую голову обезьяны. Ее изучил профессор Элиакис, палеонтолог. Он обнаружил на черепе обезьяны многочисленные проломы, нанесенные тупыми тяжелыми предметами, скорее всего горячими вулканическими бомбами, быстро остывшими. Великолепная сохранность головы объясняется, по-видимому, высокий температурой окружающей среды. По мнению доктор Параскевопулоса, профессора минералогии и петрологии в результате этого теплового бальзамирования органические ткани головы обезьяны были заменены андезиновой лавой такого строения, как повсюду на Санторине. Доктор А. Пулианос, профессор антропологии, определил, что это голова гиббона, возможно, породы Colobin более всего распространенной в Эфиопии.
Эту голову нашли близ горы Монолитос, на восточном побережье Тиры; вполне возможно, что она была выброшена сюда уже в окаменелом виде одним из позднейших извержений, спустя много времени после того как погибла обезьяна.
Таким образом, присутствие этой обезьяны на Санторине задолго до извержения является очень интересным фактом. Обезьяны не водились на острове. По-видимому, этих экзотических животных привозили из Африки скорее всего египетские купцы-мореходы. Содержание таких заморских животных свидетельствует в общем об определенном уровне процветания и богатстве санторинцев. Считается, что минойцы держали обезьян дли развлечений: об этом говорят фрески Кносса — «Синяя обезьяна, собирающая цветы папируса» и «Сборщица шафрана», на которой, по мнению большинства современных исследователей, изображена скорее обезьяна в образе человека. Но в любом случае эти редкостные заморские животные, по-видимому, развлекали хозяек дворцов, а не простых людей, и присутствие обезьяны в Санторине подтверждает особые его связи с минойским Критом, такие, какие могли существовать только между Древней метрополией и Царским городом.
Все эти параллели между минойцами и атлантами представляют определенный интерес, но несравненно значительнее выглядит общая картина: внутреннее единство и упорядоченный мир жителей Атлантиды очень напоминает знаменитый «минойский мир» (Pax Minoica) без которого, по мнению Маринатоса, не могла бы развиваться и процветать мягкая, идиллическая и мирил цивилизация объединенного минойского Крита.
Предположим, что общие впечатления до какой-то степени эфемерны и субъективны, однако в данном случае они основаны на бесчисленных объективных фактах и совпадениях. Если признать сходство между Атлантидой и минойским Критом, огромное количество подробностей сразу займет свое место. Среди животных, существовавших, по описанию Платона, на Атлантиде, упоминаются слоны. Карликовые слоны водились на Крите, как и на Мальте, до того, как растаяли ледниковые покровы, и, хотя мало вероятности, чтобы они дожили до бронзового века, черепа их, должно быть, и тогда были не редкостью. Однако вызывает удивление тот факт, что археологи обнаружили много печаток из слоновой кости только раннеминойского периода, в то время как в среднеминойский период торговля с Египтом была несравненно оживленнее. В описаниях внутреннего убранства храма Посейдона на Атлантиде упоминаются статуи нереид, сидящих на дельфинах; а между тем дельфины были излюбленным образом минойского искусства.
Но этого мало: связи между минойским Критом и Стронгиле-Санторином становятся все очевиднее. В прошлом на Санторине находили керамику, относящуюся примерно к 1556 году до нашей эры, которая по форме и технике изготовления очень напоминала минойскую. Тогда же был обнаружен и меч той же эпохи, украшенный золотыми символическими изображениями топоров Эти находки, сделанные в 1867 году, как считается, подтверждают, что на острове находился по крайней мере форпост минойской цивилизации, поскольку Санторин был ближайшим к Криту островом из группы Киклад. Город Филакопи, на острове Мелос, чуть более отдаленном от Крита, по мнению профессора Маринатоса, полностью находился под минойским влиянием и, возможно, был попросту минойской колонией. Вывоз обсидиана с Мелоса на Крит начался еще за 3000 лет до нашей эры. Обсидиан — черное вулканическое стекло, осколки которого имеют острые как бритва грани; во времена неолита его высоко ценили все народы, имевшие к нему доступ, так как орудия и оружие из обсидиана превосходили кремневые. Остров Мелос был в Эгейском бассейне центром добычи этого ценного материала, и, если где-либо находили обсидиановые орудия, это служило доказательством, что обладатели его вели торговлю с Мелосом. Поэтому нет ничего удивительного в том, что такие опытные мореходы-купцы, как минойцы, вели оживленную торговлю с этим островом, обладавшим столь ценным сырьем.
Но в 1967 году раскопки в Акротири, на южной оконечности Тиры, положили конец всяким сомнениям о тесных связях минойского Крита со Стронгиле-Санторином Эти раскопки вел профессор Спиридон Маринатос по поручению Афинского археологического общества совместно с миссис Эмили Вермеул из Бостонского музеи изящных искусств и мистером Джеймсом М. Мейворос из Вудс-Холского океанографического института. Результаты раскопок поистине произвели революцию, хотя исследования еще далеко не закончены. Они открыли своего рода «Помпеи» бронзового века! Прорыв всего девять траншей, ученые уже собрали тридцать пять вьючных тюков со всевозможными предметами и отправили и в музей Феры для дальнейшего изучения. Под толстым слоем пемзы и вулканического пепла оказалось практически не тронутое значительное поселение городского типа. В одном месте траншеи выступает мощный обнаженный пласт поццоланы. Пробный раскоп глубиной 10–15 футов обнажил под всеми вулканическими наслоениями часть каменной стены. Поблизости было обнаружено жилое строение с оставшимися на своих местах неповрежденными раскрашенными керамическими сосудами позднего минойского периода типа I, а также деревянные обломки ткацкого станка и разбросанные каменные грузила для него. Немного дальше лопата археолога обнажила лицевую часть больших шлаковых блоков, которые, судя по минойским раскопкам, характерны дли дворцов или вилл знати. И повсюду вокруг разбросанно множество черепков раскрашенной керамики.