В 1968 году раскопки возобновились и были открыты новые фрагменты фресок. На большей части из них изображены растения и птицы, а на одной — некое животное, скорее всего синяя обезьяна, что вызвало особый интерес в связи с найденной за несколько лет до этого окаменелой обезьяньей головой. На другом фрагменте изображены склоненная пальма и голова толстогубого юноши, напоминающего уроженца Ливии.
Здания, ранее обнаруженные под слоем пемзы толщиной 10 футов, были исследованы с помощью туннеля, проложенного вдоль мощеной дороги. Это могла быть часть улицы или внутреннего двора, но в то время туннель был слишком узок, чтобы можно было сказать с полной определенностью. Раскопанное здание имеет оконные проемы с остатками деревянных рам и явно было двухэтажным, но верхний этаж обрушился.
Большая часть этого рабочего сезона ушла на рытье отводного канала, чтобы дождевые потоки не размыли строений. Такая трудоемкая работа объяснялась уверенностью профессора Маринатоса в том, что они обнаружили главное поселение минойской Феры и основные находки еще ждут их впереди.
До сих пор не найдено ни одного скелета и никаких ценных вещей. Для непосвященного наблюдателя раскопки представляют собой лишь развалины каменных стен в глубоких траншеях вулканического пепла и пыли, пересеченные еще более пыльными тропинками, над которыми стоят домишки маленькой деревни Акротири и руины венецианского замка, залитые ослепительным солнцем; чуть поодаль дышит глубокое синее море, вокруг зеленеют почти стелющиеся по земле виноградники Санторина — и это все. Но какие потрясающие тайны скрываются за всем этим! Под ногами случайного посетителя покоятся сохранившиеся остатки крупного минойского поселения самого сложного исторического периода, погребенные под чудовищным слоем пемзы и вулканического пепла около 3500 лет назад. Это была страшная катастрофа, беспощадная и гигантская по своим масштабам, но, возможно, она произошла не вдруг, а нарастала постепенно. Судя по последним находкам, жители успели бежать, унося наиболее ценные вещи, и, возможно, спастись на морских судах. Какова была их дальнейшая судьба, трудно сказать. Может быть, одни добрались до соседних островов — Иоса и Анафи, другие — до более отдаленных берегов Мелоса и Крита. Но если вспомнить колоссальное количество пепла и пемзы, выброшенное вулканом, их, наверное, настигло смертоносное покрывало, лишь ненамного менее плотное, чем то, которое упало на Санторин. Однако еще вероятнее, что, подобно кораблю, захваченному в плен плавучей пемзой во время извержения Колумбоса в 1650 году, непрочные и открытые суденышки санторинцев, перегруженные людьми и их самыми ценными вещами, одно за другим застревали и каше плавучей пемзы под нескончаемым дождем из пепла и пассажиры их гибли в грязных волнах или от удушья. Но самое страшное заключается в том, что этот падающий с небес вулканический пепел был к тому же еще и очень горячим.
В 1956 году в слое поццоланы близ города Фера были найдены человеческие зубы, одни принадлежавшие мужчине в возрасте 30–35 лет, другие — женщине лет 40–45. Два из этих зубов были обуглены, следовательно пепел, засыпавший людей, даже на земле был еще очень горячий.
Однако независимо от участи этих беглецов — а некоторые могли и спастись, подобно Древнему Мореходу, их родные селения и поля были полностью и навсегда погребены под пеплом и шлаками, и страна их со всей ее культурой погублена. А между тем деятельность вулкана продолжалась. Через какое-то еще не определенное количество лет произошел колоссальный, ни с чем не сравнимый по мощи взрыв центральной части Стронгиле-Санторина, вызвавший чудовищные волны, которые потрясли до основания всю эгейскую цивилизацию.
Мы пока не можем полностью отождествить катастрофу на Стронгиле-Санторине с погружением в море Атлантиды, но аналогия очень уж велика. Особенно потрясает сходство Санторина с Древней метрополией. И поскольку окончательно установлено, что Санторин был минойским островом, что Минойское государство пострадало от страшной катастрофы как раз во время гибели Санторина, тождество Атлантиды с минойским Критом становится настолько очевидным, что не требует дальнейших доказательств.
Отныне Атлантида и минойский Крит сливаются воедино, и вырисовывается картина богатого и могущественного государства: теоретически — древней теократии под властью царя-жреца, а на практике — государства процветающей высшей буржуазии; представители ее развлекались спортом и зрелищами, щекочущими нервы, носили роскошные и элегантные одеяния, пользовались прекрасными сосудами самых фантастических форм и раскраски и наслаждались, по-видимому, неограниченной свободой отношений при равенстве полов, столь редкостном в те древние времена; поразительная, уже «усталая» цивилизация, околдовывающая, утонченная, радостно-восхитительная и …обреченная.
ЭПИЛОГ
В разные периоды развития человеческих знаний ученые увлекались разгадыванием неразрешимых загадок— от «какие песни пели сирены» и до «сколько ангелов может уместиться на острие иглы», от поисков великого эликсира для превращения металлов в золото до секрета вечной молодости, от тайн египетских пирамид и потерянных племен Израиля до Атлантиды Платона.
Во всех подобных случаях находились просвещенные энтузиасты и ученые-любители. Для них главным был процесс поиска, нюансы, оттенки, скрытый смысл, целая космология, связанная с этими изысканиями, настолько обширная и зачастую такая туманная, что решение проблемы они восприняли бы как своего рода насмешку судьбы. Для них главное — путь, путь — это все, а цель Настолько недостижима, что ее даже невозможно точно определить; для них гораздо важнее увлекательное путешествие, чем прибытие к месту назначения. Египтологи приходят в отчаяние, когда сталкиваются с вычислениями «пирамидоманьяков», как они их называют; одно слово «Атлантида» бросает рационалистов в дрожь, так как за две тысячи триста с лишним лет после смерти Платона бесчисленные попытки разрешить загадку Атлантиды не привели ни к чему и лишь сделали ее еще более таинственной. По сути дела, Атлантида из реальности превратилась в некое метафизическое понятие «Атлантида».
Воображение восторженных энтузиастов наделило обитателей Атлантиды исключительными телесными и духовными качествами, а их государство — небывалым политическим могуществом. Атланты для них — славный зенит, с которого мы скатились в надир[11] нашего сегодняшнего ничтожества. Им приписывают многие современные открытия и большую часть наших научных знаний. Атлантида, по их убеждению, — колыбель всех современных цивилизаций. Век атлантов был золотым веком человечества. И под грузом всех этих теорий Атлантида погрузилась в пучину легенд еще глубже, чем якобы мифическая Атлантида Платона в море. По милости подобных энтузиастов Атлантида перестала быть платоновской Атлантидой, она превратилась для каждого энтузиаста в «мою Атлантиду», что включает в себя «мои теории», «мою идеологию», «мои мечты» и даже «мой патриотизм», который заставил многих перемещать Атлантиду в самые неожиданные уголки земного шара.
В подобной атмосфере простое и логичное решение мало кого устраивает. Восторженные энтузиасты, с одной стороны, и многочисленные скептики — с другой, с великим недоверием встречают любые сведения об истинной истории и действительном местоположении Атлантиды. Поэтому убедить большинство читателей, заблуждающихся или безразличных, — задача неблагодарная и вряд ли разрешимая: человек по своей природе стремится к таинственному, и, если отнять у него тайну, особенно когда решение оказалось таким простым, он испытывает скорее разочарование, чем удовлетворение.
11
Надир — точка небесной сферы, находящаяся под горизонтом и противоположная зениту. —