Согласно рассказу Платона, исторические события, происшедшие и Восточном Средиземноморье (мы не касаемся сейчас вопроса о времени этих событий); поход атлантов, борьба с этим нашествием народов Средиземноморья, в частности Афин и Египта, поражение атлантов, наконец, гибель афинского войска и Атлантиды в результате природного катаклизма — все это было зафиксировано египетскими жрецами, а затем сообщено Солону во время его путешествия по Египту. Судя по контексту, описание этих событий вплетено в общую канву рассказа о древней истории человечества. Записанный Солоном рассказ был привезен в Афины, там его читал Критий и, в свою очередь, передал содержание рассказа участникам двух философских бесед.
Такова схема, которую охотно воспринимают все сторонники реального существования Атлантиды и подлинности рассказа Платона. Однако как соотносится эта схема с исторической реальностью? Сторонники этой схемы воспринимают путешествие Солона в Египет как поездку ученого для работы в иностранном университете. Однако нет ничего более невероятного, чем подобное предположение. Реальная картина контактов древних культур (и их носителей) была намного сложнее. Нельзя понимать ее как свободный обмен идеями и вообще культурными достижениями. Почти для всех культур древности была характерна известная ксенофобия. Особенно свойственна была эта черта египетской культуре. Ксенофобия египтян нашла отражение и в античной культуре, где появились образы двух египетских царей, отправлявших на казнь всех чужеземцев, попадавших в Египет. Хотя в саисский период, когда совершалось это путешествие, Египет и несколько приоткрыл двери для чужеземцев (особенно для греков и карийцев) в силу военной и экономической необходимости, однако полной свободой передвижения они не пользовались, контакты их с местным населением всячески стремились затруднить. Кроме того, следует учесть и отвращение египетских жрецов к чужеземцам. Можно предположить, что в лучшем случае контакты Солона ограничивались разговорами с жрецами низших рангов, которым вряд ли была известна какая-либо серьезная информация, но вероятнее всего эти контакты не выходили за рамки общения с греческим и полугреческим населением Навкратиса — греческого города в Египте. Вряд ли было возможно получить у этих людей историческую информацию об Атлантиде.
Широко известно, что египтяне мало знали о Европе и почти не интересовались этим миром. Историография Египта оставалась в рамках династийных хроник, география имела, в сущности, прикладное значение. Замкнутость, ориентация культуры на самое себя, малое внимание к окружающему миру всегда оставались характерными особенностями культуры древнего Египта. Этим утверждением я совсем не хочу принизить египетскую культуру. Существуют различные типы культур — более «открытые» и более «закрытые», и проблема их типологии не должна решаться с помощью привнесения этических категорий. В изучении древних культур использование принципа «что такое хорошо и что такое плохо» никогда еще не приносило позитивных результатов. В круге разбираемых нами вопросов гораздо важнее иной вопрос: почему именно к Египту, египетской традиции апеллировал Платон. Отношение греков к Египту было сложным. Интерес к нему они испытывали еще начиная с времен Гомера. Египет для греков — страна, которую трудно понять, с очень странными обычаями. Египет всегда рассматривался ими не как могущественная политическая держава, а как страна, хранящая особые знания. Геродот, как бы суммируя отношение греков к Египту, так определял причину особого интереса к этой стране: 1) «нравы и обычаи египтян почти во всех отношениях противоположны нравам и обычаям других народов», 2) целый ряд греческих философских и научных учений заимствован у египтян (например, «обычаи египтян согласуются с орфическими и вакхическими обрядами, в сущности, египетскими…», «вообще, почти все имена эллинских богов происходят из Египта», «эти и еще много других обычаев, о которых я также упомяну, эллины заимствовали у египтян» и т. д.). Даже законы Солона, по мнению Геродота, были заимствованы у египетского царя Амасиса.
Интерес Геродота и многих других греческих интеллектуалов к египетским обычаям, истории и особенно религии естествен и закономерен. В египетской религии греков привлекали широко распространенное мнение о мудрости египетских жрецов, таинственный и древний ритуал, необыкновенное разнообразие и причудливый внешний вид изображений божеств, пышность и богатство храмов. Огромное впечатление на греков производили организованность жреческой касты и то влияние, которым она пользовалась.
Таким образом, в перспективе всех этих обычных греческих представлений совершенно отчетливой становится причина того, что передатчиками традиции об Атлантиде Платон сделал египетских жрецов. Всеобщая уверенность в глубокой древности египетской культуры, знаниях тайн египетскими жрецами — те аргументы, которые должны были придать особую правдивость его рассказу, хотя Платон и не смог удержать своего эллинского и афинского патриотизма и представил все-таки афинян старшими братьями египтян, получившими божественную мудрость (правда, позднее утраченную) на тысячу лет раньше.
Теперь мы можем подвести некоторый итог нашему затянувшемуся процессу поисков «информации к размышлению». У читателя может создаться впечатление, что в результате этого долгого источниковедческого анализа от рассказа Платона (и соответственно от концепции Бэкона — Галанопулоса) уже не осталось ничего, заслуживающего внимания. Однако это не так. Наша задача была иной очистить информацию от всего, что не было ей органически присуще, убрать из рассказа Платона все элементы, которые были привнесены в него автором с определенной целью (придать достоверный вид традиции, доказать историческими примерами возможность существования «идеального» строя в государстве, поднять авторитет Афин и т. д.). Эта работа может быть продолжена. Из рассказа Платона должна быть убрана вся геометрическая символика планировки территории Атлантиды и символика цветов укреплений ее столицы. Я не буду подробно обосновывать эти два тезиса. Читателю достаточно самому прочесть «Государство» Платона, чтобы понять истоки градостроительной геометрической символики, заложенной им в описание Атлантиды. А описание древнейшей столицы иранцев — Экбатан, сделанное Геродотом, покажет нам истоки цветовой символики в применении к укреплениям столицы, их чисто литературно-мифологический, а не реальный прототип.
Таким образом, мы попытались выйти на «ядро» информации Платона об Атлантиде, на то, что не порождено привходящими обстоятельствами. Вот, с моей точки зрения, это ядро: 1) факт существования Атлантиды: 2) Факт гибели Атлантиды в результате геологического катаклизма; 3) цивилизация бронзового века как та материальная и, видимо, общественная структура, в рамках которой существовало государство атлантов; 4) своеобразная политическая структура — наличие верховного царя и подчиненных ему местных царей и полное отсутствие военных конфликтов между ними.
Два первых пункта в этом списке, естественно, комментировать не надо. В этом отношении, по всей видимости, разногласий нет. Обсуждаться должны два других пункта. Читатель книги, конечно, обратил внимание на то, что эти два положения занимают очень важное место и в концепции Э. Бэкона — А. Галанопулоса.
Мне представляется, что (помимо всей геологической части работы) именно эти тезисы — наиболее ценная часть работы. Действительно, если вдуматься, то перед нами вырисовывается очень интересная и таящая в себе определенные перспективы картина: Платон имел какую-то информацию о Греции эпохи бронзового века, т. е. о Греции II тысячелетия до н. э. Эта информация была им соответствующим образом отпрепарирована, приведена в соответствие с его концепцией и в таком виде опубликована.
Для того чтобы должным образом оценить этот вывод, нужно представить себе, а что же действительно греки классической эпохи знали о Греции II тысячелетия. Именно сами греки, а не мы, поскольку благодаря археологическим раскопкам и дешифровке линейного письма В наши знания об этом историческом периоде в некоторых отношениях явно превосходят знания современников Платона. Для грека классической эпохи эти источники включали в основном следующее: поэмы Гомера, различные циклы мифов, а также местные предания. Все эти источники весьма сложны и трудны в интерпретации. Мифы дошли до пас и в переработанном виде, и в различных компиляциях (типа «Мифологической библиотеки» Аполлодора), различные местные предания, связанные с генеалогиями древних правящих домов, лучше всего представил нам Павсаний. Общую (хотя и чрезвычайно краткую) картину истории Эллады дал Фукидид в начальных разделах своей «Истории». Чрезвычайно труден вопрос о том, в какой мере эпос Гомера отражает действительную картину Греции времени троянского похода, как сочетаются в его замечательных поэмах идеи, образы и реалии, восходящие к далекому прошлому. Для того чтобы проиллюстрировать сложность ситуации, перед которой стоит исследователь, позволю себе привести мнение одного из виднейших исследователей истории древней Греции М. Финли. Он считает, что греки эпохи Гомера знали, что во II тысячелетии до н. э. в Греции существовали государства, в которых правили цари, эти государства вели войны, правители их жили в роскоши, и это практически все, что было известно. Позиция М. Финли, видимо, отличается некоторой крайностью взглядов, но суть дела, бесспорно, здесь схвачена верно.