— Трех, — сказал Брайам. — Трех. Число это, наверное, не превышает его ресурсов.
И они продолжали беседовать, как лучшие в мире друзья.
Аннабель очутилась теперь между обоими мужчинами. Боязливо поглядывала она на Брайама Юнга.
— Миссис Гуинетт, — сказал он, — пожалуйста!
И вежливо предложил ей свое кресло.
— Боже мой! — прошептал отец д’Экзиль.
Он разглядел молодую женщину при полном освещении. Машинально отступил он в темную часть зала, чтобы она не увидела его внезапно наполнившихся слезами глаз.
Аннабель была в бедном, сплошь заштопанном черном платье. Руки она скрестила на груди. Красные пальцы с погибшими бедными ногтями выглядывали из бесформенных митенок. И, кроме того, этот вид загнанного животного!.. Такое падение, в несколько месяцев… Боже мой!
Но президент уже призвал Гербера Кимбелла и отдал ему приказания.
Затем он спросил отца д’Экзиля:
— Вы знаете привал "Коронованного мормона"?
— Да, — сказал иезуит.
— Место это в шести милях отсюда. Выехав в полночь, вы будете там в два часа. Там есть хижина, в которой с грехом пополам можно укрыться, в ней переночуете. Ровно в восемь часов утра туда прибудет на почтовой тележке мой частный курьер, брат Уудроу Брантинг, и я ему дам указания. А пока не пройдете ли вон в ту комнату. Брат Кимбелл подаст вам закусить.
Он прибавил, улыбаясь:
— За счет банка Кроссби.
Он взял пальто и свою большую шляпу.
— Вы покидаете нас? — спросил его отец д’Экзиль.
— Нужно, — продолжая улыбаться, ответил Брайам. — Сейчас я получил божественное откровение, приказывающее Собранию старшин и апостолов спеть сегодня ночью Книгу псалмов… целиком. Нам хватит до шести часов утра. Но Господь, поддержавший руки Моисея во время боя, поддержит наши голоса.
И прибавил с мелькнувшей в его маленьких слоновьих глазках иронией:
— А в шесть часов вы будете уже далеко отсюда.
Он проводил их до двери, с полной непринужденностью поцеловал руку Аннабель и пожал руку иезуиту.
В полночь, как было условленно, отец д’Экзиль и молодая женщина верхом на Мине выехали из города Соленого Озера, а в это время в храме, под председательством Брайама Юнга, бесстрастно отбивавшего такт, охрипшие голоса старшин и апостолов затягивали первую строфу восьмидесятого псалма Давида:
Глава десятая
На узком плоскогорье, вроде карниза у скалы, стояла хижина из досок. Она укрывала путешественников, застигнутых бурей в горах. Это место и называлось "Коронованным мормоном".
Хижина эта, в шести милях от священной ограды, отмечала первую остановку курьера, соединявшего Соленое Озеро с Омагою, если ехать через проход Каньон де л’Эко.
Иезуит и его спутница прибыли туда, как и предполагали, в два часа ночи.
— Постарайтесь заснуть, — сказал отец д’Экзиль. — Я сам-то спать не могу. Но если мне удастся хоть мало-мальски сносно устроить вас в этом бараке, тогда, признаюсь, и я засну.
Он высек огонь. В углу хижины нашел кучу сухой травы и покрыл ее одним из двух привезенных с собою одеял.
— Лягте.
Аннабель повиновалась. Другим одеялом он укутал ее, как ребенка.
— Сюда, Мина.
Он ввел в хижину мула, который сам опустился на колени. Пользуясь его тяжелым горячим телом как прикрытием от ледяного, проникающего извне ветра, он улегся около него.
— Хорошо ли вам?
— Да.
— Не нужно ли вам чего-нибудь?
— Ничего.
Слышно было только, как в узких ущельях завывал ветер, а внутри раздавалось мерное дыхание мула.
Напрасно настораживался иезуит. Он не мог разобрать, уснула Аннабель или нет.
Все-таки ему нужно было знать это. Замирая от столь большой смелости, он вытянул руку. Сейчас же рука его встретилась с рукою молодой женщины; он тихонько пожал ее. Но в его руке рука ее оставалась неподвижной и теплой.
Тем не менее отцу д’Экзилю казалось, что Аннабель не спала.
Еще тише отодвинулся он и улегся на свое место возле доброго мула. Множество мыслей теснилось у него в голове. Он очень удивился бы, если бы накануне, когда форсированным маршем он спешил в Соленое Озеро, кто-нибудь сказал ему, что на другой день, в тот же самый час, выиграв отчаянную партию у Брайама Юнга и находясь вместе с Аннабель на пути к освобождению, он будет испытывать такую скромную радость, — скажем прямо, так мало радости. Ему казалось, что он кое-чего не предусмотрел в своих так тщательно разработанных планах, кое-чего не угадал, и теперь попал в безвыходный тупик.