Казалось бы, нет никакого сходства между двумя произведениями И. Шамякина, помещенными в этой книге. Разное время, разные обстоятельства, герои из разных социальных слоев. И, однако, мне кажется, есть нечто общее между Максимом Карначом и Ольгой Авсюк, героиней повести «Торговка и поэт». Непосредственность души, стихийность жеста и поступка, внутренняя освобожденность от среднеарифметического регламента поведения. На первый взгляд, все в Ольге предельно ясно и просто. Торговкой была ее мать, известная всему Минску предприимчивая Леновичиха, торговкой стала дочь и легко внушила себе, что торговцам все равно, в чьих руках власть.
Начинается Великая Отечественная война. Как «кошка», как «волчица», мечется Ольга по пустынному Минску, оставленному без властей (свои уже ушли, а немцы еще не вошли в город), в поисках продуктов, хлеба, вещей. Вот она — в числе грабителей продовольственного магазина, вот — сгибаясь под непомерной тяжестью, тащит мешок с хлебом, вот мародерствует (иначе не назовешь) в оставленной беженцами квартире. Но пройдет несколько месяцев, и в феврале 1942 года Ольга поведет полицая Друтьку в партизанский отряд, и по дороге тот покажет немцам награбленное имущество. Из его мешка «высыпались детские штанишки, рубашечки, кофточки, чулочки, туфельки, много туфелек, пар, может, двадцать, самых разных — белых, красных, черных, со стоптанными каблучками, облупленными носочками...» И она швырнет в него единственную гранату, которую припасла себе, не понимая для чего. Можно сказать наверняка — не покажи полицейский Друтька содержимого своего мешка, и, глядишь, довела бы его Ольга благополучно до партизанской зоны и сдала бы в руки законного суда, и сама бы осталась жива. Более рациональный человек в такой бы ситуации стиснут зубы и промолчал, переждал, чтобы потом расквитаться с врагом, ведь положение отнюдь не безвыходное. Но не такова Ольга. Не случайны эти слова: «Не было уже силы, которая остановила бы ее». Кто знает, что ощутила она в эти последние мгновения своей жизни — увидела пухлые щечки, ручки, ножки своей маленькой дочери, а может — и ту плотину, что строили дети на одной из пустынных улиц Минска. Но очевидно одно — Ольга не думала погибать, она не шла сознательно на подвиг. Ольга погибла во имя того, чтобы не остановилась жизнь, и в финале повести образ «торговки» поднимается Иваном Шамякиным до символического обобщения: «Она собрала последние силы и попробовала встать. Но тогда... серое облачное небо сделалось кроваво-красным и вдруг обрушилось — все огромное небо — на нее одну...»
Вот так же несколько месяцев назад на нее одну обрушилась война. Ольге двадцать лет, отец и мать умерли, муж и брат на фронте, второй брат — совсем чужой человек. И Ольга спасает себя и дочь, как может, как научила ее в свое время мать. «Эта животная жажда самоспасения в человеке — ужасна», — говорил Достоевский. И Шамякин не боится показать Ольгу отталкивающей.
Кто же такая Ольга? Ведь она и торговка не из рядовых. Она и торговала, и жила с азартом, с выдумкой. Личность незаурядная, но анархическая, стихийная, она направила свои способности в узкое русло приобретательства. Конечно, она училась в советской школе, она родилась и выросла при Советской власти, но ее, Ольгу Леновичиху, никак нельзя было причислить к передовой довоенной молодежи. Нет, она была как раз в самых последних ее рядах. Были и такие. Но и они оставались неотъемлемой частью народа. У таких, как Ольга, убеждения не были четко сформулированы, однако было в ней пусть неосознанное, но верное ощущение социального добра и зла.
Ненависть к оккупантам у Ольги органична, она возникает сразу же, как только впервые Ольга увидела одного из новых «хозяев» на рынке. Ольга — торговка, приобретательница, но она и труженица. А у тех, кто трудится до седьмого пота, есть врожденное чувство справедливости, ненависть к тем, кто стремится забрать то, что тебе так нелегко досталось.
На первый взгляд кажется, что материал повести дает возможность разговора об эволюции героини. Действительно, как будто Ольга меняется, растет, становится более сознательной. Но дело тут не в эволюции характера Ольги, а в той борьбе противоположных начал в душе героини, которая и есть основа этого характера. Ольга иррациональна по сути своей, ею руководит не разум, а инстинкт. В ней, как в самой жизни, все перемешано — и хорошее, и плохое, и правда, и ложь, и добро, и зло. Все в этом мире действует на Ольгу опосредствованно, не через разум, а прямо в сердце, наповал. Там, где срабатывает инстинкт самосохранения, она еще бессознательно ищет выгоду для себя, но в каких-то самых главных проявлениях жизни Ольга способна столь же бескорыстно забыть о себе, сколь корыстно, но тоже неосознанно она думала о своей выгоде минуту назад. Так случилось в лагере для военнопленных. Только что Ольга накричала на Лену Боровскую, решила идти назад, в Минск, но вот она увидела страшную картину, и ей захотелось непременно спасти хоть одного из этих несчастных. Так неосознанно а стихийно вспыхнуло в ней и чувство сострадания к Олесю, самому слабому, самому бессильному из тех, кого она увидела в лагере. С замиранием сердца она слушает стихи, которые ей читает Олесь, а на другой день — она вновь Леновичиха, «волчица».
Писатель ничего не скрывает в своей героине — ни хорошего, ни плохого. Эгоизм и жажда справедливости борются в ее душе, и побеждает последнее. И щедрость, и расчетливость у Ольги — всегда неожиданны, экспромтны. Сегодня она, испуганная ночным вторжением немецких солдат, может обругать Олеся «большевистским выродком», а спустя несколько дней согласится стать партизанской связной. И ведут Ольгу по этому пути не ее убеждения, а горячее, органично, стихийно, где то в самой последней глубине сердца возникающее сострадание к человеку.
Ольга в начале повести предстает перед нами как существо сильное, но связанное бесчисленными путами эгоизма и просто безотчетной жажды выжить. Но как свойственна человеку любовь к самому себе, так свойственно ему и стремление к истине. Оказавшись лицом к лицу с войной, став свидетельницей гибели сотен безвинных людей, Ольга освобождает себя из плена своего эгоизма, очищается. Короче говоря, становится самой собой — человеком.
А кто же в повести «поэт»? Олесь? В какой-то степени — да. Но, думается, это понятие «поэт» в повести намного шире: не случайно, видимо, характер Олеся очерчен писателем несколько схематично. Поэзией овеяны и образы подпольщиков: Евсея, его жены Янины, Захара Петровича. Она, поэзия, явлена в повести как некая возвышенная субстанция, с которой Ольга соприкоснулась именно в тот момент жизни, когда темная душа ее так нуждалась в духовном насыщении. События войны, неимоверные страдания, обрушившиеся на людей, требовали какого-то нового, неведомого доселе Ольге объяснения, они не вмещались в рамки привычной ей материальной, практической причинно-следственной связи. Именно сейчас она не умом, а всем своим существом поняла, что, кроме идеала сытости, существует какой-то иной идеал, который не съешь и не наденешь на себя, но без представления о котором не ответишь на простой, казалось бы, вопрос: «За что погибают люди, за что убивают детей? Почему на твоей земле бесчинствуют иноземцы?»
Повесть «Торговка и поэт» — о войне, но не только о войне, она еще и о том, как прозревает человек, познавший подлинную духовность. Повесть многогранна и многозначна. Рассказывающая о событиях войны, она обращена в современность. И образ ее героини современен так же, как образы героев «Атлантов и кариатид». И в этой повести, как и во всех своих предыдущих произведениях, писатель создает характеры яркие, крупные, органичные.
Более тридцати лет работает в литературе народный писатель Белоруссии Иван Шамякин. Созданы десятки романов, повестей, рассказов, пьес, которые в совокупности составляют художественный очерк жизни советского общества середины XX века.
Г. ЕГОРЕНКОВА