- Да, Ратибор, пока помню. Завтра на службу.
- Старик отменил арест ?
- Пришлось. Солдаты твои отличились.
- Где ?
- В городе, на трёх рынках, около обоих храмов, у расположения комендатуры, короче говоря, проще рассказать, где они НЕ дебоширили. Вот Старик и приказал, чтобы ты завтра явился на службу.
- Ну и всыплю же я Добрыне ! Он у меня с неделю заикаться будет !
- Попробуй только,- пригрозил Тан.- Я тебе тогда сам всыплю. Точно так же.
- Хорошие у тебя солдаты,- заметил Вирд.
- Да у всех нас,- не согласился я.- Вон как лихо мы Герта из храма выдернули.
Очень быстро наша вечеринка разделилась: женщины сели отдельно и принялись расспрашивать Камиллу о житье-бытье дикарей Европы. Офицеры же, часто осушая чаши, вспоминали былое. Тех же дикарей, но гораздо чаще неразумных братьев наших из комендатуры. С военными моряками отношения у нас были почему-то не столь принципиальными. Заливаясь счастливым смехом, перебивая друг друга, мы припоминали, как навешали комендантским тогда-то и там-то.
Женщины переметнулись на Корделию. Ей пришлось держать ответ насчёт того, каково порядочной даме сидеть в тюрьме. Затем Наина спросила Мелиссу, не страшно ли выходить замуж. Та ответила, что выходить - нет, страшно БЫТЬ замужем, особенно за офицером-штурмовиком, на которых Наина может полюбоваться. Нет, ей, конечно, Тан нравился. Она изначально была не против пойти за него, но вмешался папа, который по одному ему известной причине терпеть не может военных. Он категорически отказал.
Тогда сотник привёл свою банду к виноградникам, принадлежавшим семье Мелиссы, явился к её отцу и заявил, что намерен провести в этих местах недельные учения, которые, впрочем, можно заменить свадьбой. Он, Тан, не имеет ничего против.
Но отец Мелиссы настолько озлобился, что выбрал учения, а сам отправился жаловаться тысячнику Ферро. Последний, однако, не пожелал вмешиваться в личную жизнь своего подчинённого. Солдаты уже поставили палатки и приступили к рытью рвов, когда сдалась мать Мелиссы. Ей, впрочем наш сотник нравился. Она сказала, что Мелисса - и её дочь тоже, и ей совершенно не хочется, чтобы полторы сотни солдат загадили виноградники.
Отец Мелиссы пошёл на попятную. А теперь ничего, и зятем он вполне доволен.
Лично я эту историю знал хорошо - сам почти трое суток просидел на этих виноградниках, а Герт с Вирдом слушали Мелиссу, раскрыв рты.
Сотник довольно улыбался.
Наина сказала, что не представляет себя замужней женщиной, а Корделия поведала ей о том, что не стоит связывать судьбу с жадным купцом, ибо жизнь становится просто невыносимой. Камилла взгрустнула.
Потом мы все немного попели. После этого Камилла и Мелисса наперебой принялись рассказывать Корделии о том, какой я замечательный. Меня это быстро утомило. Я сказал, что пойду прогуляюсь и вернусь, когда они закончат.
Но сделать этого мне не пришлось. Сотник Тан начал засыпать за столом, поэтому Мелисса повела его домой. Вирд забрал совсем раскисшего Герта и уволок его, сопровождаемый Наиной. Мы с Корделией помогли Камилле собрать посуду и полезли на крышу.
В городе светились огни. Мы сидели на крыше, задрав головы кверху. И оттого, что ладошка Корделии покоилась в моей руке, звёзды показались мне гораздо ярче и ближе, чем обычно.
ГЛАВА 7
***
Утром, когда я собирался на службу, Корделия обратилась ко мне:
- Господин тюремщик, позвольте мне сходить домой и взять кое-какие вещи.
- Пожалуйста, госпожа арестантка.
- Ну вот зачем ты его дразнишь ?!- возмутилась Камилла.
Мы с Корделией улыбнулись друг другу и разошлись.
На службе все занимались кто чем. Сотник Тан заперся в канцелярии, предварительно написав мелом на двери: "Подите все к дьяволу !". Я честно провозился до обеда с Добрыней, Горыней, Микулой и десятью лучшими своими солдатами, отрабатывая уклоны и вырываясь из захватов; Вирд дрых у себя в казарме, а непривычно молчаливый Герт остервенело всаживал стрелы в мишень с полсотни шагов. Старшина Берг и пара десятников попробовали, было, посоревноваться с ним, но быстро откололись.
В полдень все отправились на обед, а назад вернулся только Вирд. За других не скажу, но ведь Старик поставил мне задачу наблюдать за Корделией, а я не мог его ослушаться.
Обе моих женщины были дома и ворковали в саду. Когда я вошёл, Корделия обратилась ко мне со слезами на глазах:
- Противный Ратиборище ! Почему ты мне ничего не рассказал ?
- О чём ?
- О себе ! О своём брате, об этой Стелле ! О Камилле, в конце концов !
- Я как раз собирался.
- Да ну тебя !
После обеда мы, все трое, лежали в саду под деревьями, а Корделия рассказывала:
- У меня вот совсем маленький домик. И садика нет, а я всегда хотела. Ратибор, а мне можно будет вернуться на работу в порт ?
- Да ты с ума сошла ! Нет, конечно. Ты же пока ещё под арестом.
- Но мне же будет скучно сидеть всё время дома.
- Ничего. Мы что-нибудь придумаем.
И я оказался прав.
***
Каждый день, утром, в полдень и вечером сотник Тан напоминал Герту о том, чтобы тот не смел ходить к женскому храму. Но уж больно последнего вдохновили мои подвиги. Именно поэтому поздним вечером Герт явился в сад, расположенный при женском храме и принялся распевать любовные песни.
Неизбалованные подобными событиями, обитательницы храма повысыпали на низенькие балконы своего жилого помещения. Все, кроме любимой Герта.
Главная жрица приказала командиру охранников прогнать певца, но тот, наученный уму-разуму старшиной Бергом, отказался, сказав, что нет закона, запрещающего петь в саду.
А Герт старался изо всех сил. Жрицы были в восторге. Где-то, запертая в своей комнате, страдала его любимая.
Главная жрица подозвала Герта к балкончику и принялась увещевать офицера. Она и сама ещё не забыла озверевшего сотника; хорошо здесь знали и о моих похождениях в мужском храме. Главная жрица не угрожала, а просила.
Герт пообещал уйти, но только в том случае, если ему позволят подержать его любимую за ручку. Жрица, понятное дело, не собиралась этого разрешать. Начались торги. В итоге главная жрица вырвала у Герта клятву, в том, что он, получив требуемое, уйдёт и больше никогда не приблизится к храму на расстояние полёта стрелы.
Только после того, как наш товарищ трижды повторил обещание, на балкон вывели девушку, сопровождаемую тремя охранниками. Она перегнулась через перила и протянула Герту ручку. А тот взялся покрепче, сдёрнул молоденькую жрицу с балкона, подхватил её на лету, после чего оба пустились бежать.
Главная жрица пришла в ярость. Командир охранников лично отправился в погоню, взяв с собой пять человек.
Герт со своей любимой вряд ли бы убежал, но им откровенно повезло. Их уже почти догнали, когда на дороге вдруг появились два оборванных бродяги. Командир охранников грубо оттолкнул одного и тут же получил такой удар в челюсть, что звёзды у него в глазах слились в одну яркую вспышку. Его подчинённые атаковали бродяг, но те ничуть не смутились. Из своих лохмотьев они выхватили дубины и как следует отделали всю погоню.
Когда враг бежал, один из бродяг осмотрелся по сторонам и сказал:
- Всё в порядке, Ратибор. Расходимся.
- До завтра, Вирд.
- Пока.
Затем бродяги накинули на головы тёмные плащи и скрылись во мраке.
***
К Сотнику Тану явились утром, когда он собирался на службу. Делегация, состоящая из жриц и жрецов, нарисовала ему произошедшее самыми мрачными красками.
Наш командир настолько взбесился, что, натягивая форменную тунику, сорвал шеврон. Пока рабыня пришивала его на место, сотник потрясал кулаками и орал, грозя Герту самыми страшными карами как в дисциплинарном порядке, так и в физическом плане.