— Вот вы опять заговорили о Высшем Разуме. Вы опять скомкали маленького человечка и заменили его идеей. Интересы человека пожраны интересами общества. Разве это не страшно?
— Нет. Страшно другое. Когда индивидуализм подменяет собой общество. Хаос и преступность, наркомания и проституция. Разве вы не столкнулись с этим?
— Ну, насчет проституции… Эта язва поразила и ваше общество. Ведь ваша идея внебрачных отношений по сути дела та же проституция!
— Чепуха! Наши женщины занимаются любовью ради удовольствия, ради продолжения жизни, ваши проститутки — ради денег!
Гримн вдруг довольно рассмеялся.
— Ваши мысли быстры и интересны. Может показаться странным, но я рад, что вы попали к нам в гости. Мне давно не попадался столь интересный собеседник. А как по-вашему, есть ли предателю оправдание с позиций нашей морали?
— Нет. Он нарушил одну из главных ваших заповедей — не предай.
— Хм. Вы неплохо знаете и наши идеи. Это делает вам честь. Послушайте, неужели наше отрицание этого поступка через «не предай» ложно сравнительно вашей утилитарной идеи? Ведь если бы предал какой-нибудь наш генерал, уничтожил, например, альзильский флот и помог вам захватить Альзилиду, то он способствовал бы достижению Высшего Разума и вы оправдали бы его поступок?
— Несомненно. Мы оцениваем его прежде всего с точки зрения полезности для достижения конечной цели общества.
Нравственные нормы, основанные на иной основе, ложны, а значит, не имеют никакого значения или, в крайнем случае — второстепенное значение.
— А как же быть с тем фактом, что поступок этот — гнуснейшее предательство? Как же быть с жалом ехидны, умерщвляющей собственных детей? Как оправдать то, что означенный генерал погубил бы целый народ, погубил детей, женщин, культуру? Неужели жизни миллионов людей стоят меньше, чем ваша идея Великого Разума? Тогда эта идея — кровавый Молох, она пожирает грудных младенцев. Можно ли въехать в ворота Великого Разума на красном коне?!
— Идея Разума выше этих жертв. Они — преходящи, идея — вечна. Мы должны жить не ради себя, мы должны жить ради будущего. Мы лишь песчинки в огромном макромире Вселенной.
— Постойте, зачем же низводить себя до песчинок? Я лично не согласен считать себя песчинкой. Мы мыслим, мы созидаем. Мы можем создавать звезды. И то, что мы хотим создать, мы должны делать сейчас, а не оставлять какому-то Высшему Разуму.
Русий устало откинулся в кресле.
— Наш спор бессмыслен. Мы стоим на разных полюсах. Хотя я не могу не признать, что ваши доводы были весьма обоснованны. С точки зрения вашей идеи!
— Спасибо хоть на этом. Но если вы не против, я бы хотел продолжить дискуссию. Не буду скрывать от вас, я ее записываю. Для себя. А может, и для вас. Когда-нибудь вам будет крайне интересно послушать то, что вы мне наговорили.
— Я не против. Хотя сомневаюсь, что нам когда-нибудь придется встретиться. — Русий налил ойвы и промочил пересохшее горло.
— Не зарекайтесь! — Гримн немедленно последовал его примеру.
— Итак, — сказал, он осушив бокал, — у нас обоих есть определенные доводы в пользу наших воззрений. Я не смог сразить вас, вы не смогли повалить меня. Сейчас же мне интересно услышать от вас, как соотнести идею Высшего Разума с идеей Всеобщего Счастья?
— Ну, это слишком легко. Общество, достигшее Высшего Разума, будет абсолютно счастливо. Люди будут владеть таким капиталом знаний, который поможет достичь им полного материального и культурного благополучия. Они будут высоки душой и богаты благами. Они уничтожат хижины и будут жить в прекрасных дворцах. Разум уничтожит нищету и голод, превратит Вселенную в мир изобилия. Человек перестанет бросать завистливые взгляды на человека. Люди достигнут вершин самопознания. Наступит всеобщая любовь.