Ты отрицательно качаешь головой, и он, усмехаясь, вонзает в твои глаза кривые пальцы и вытягивает через глазницы душу. Твоя душа жжет его руки и кропит огнем изъязвленное ненавистью лицо. Он бросает ее на землю и топчет, топчет, пока не гаснут самые последние искорки.
А завтра они хоронят твое мертвое тело. Горнист играет тоскливый гимн, а маски скорбно роняют фальшивые слезы. И твой второй сын, человек с грязным телом, говорит прощальную речь. И девы паскудными руками марают твое чистое тело. Бунт очистил тебя. А демон смеется. Надолго?
Догнусавят последние псалмы, твой гроб опустят в яму и начнут забрасывать грязью. Комками липкой вонючей слизи. И взойдет Солнце! И ослепит их мертвенные глаза. И станет грязь землею. А земля чиста как дыхание младенца. И будешь ты чист, и твой первый сын пожмет тебе руку. Вы вместе…
А театр… Театр останется. И так будет вечно.
И еще. О самой азартной игре-игре со смертью.
Сколько есть способов умереть? — Бессчетное множество. И человек играет со всеми: он висит на скалах, сражается со львами, охотится на акул. И, наконец, играет в гусарскую рулетку. Что движет им в этом безумии, в бессмысленной опасной страсти?
Скука?
Фатализм?
Азарт?
Азарт!!! Пусть даже с примесью фатализма и скуки. Азарт, ибо он играет с самым сильным соперником — со смертью. И когда он побеждает ее, он чувствует себя счастливым. Разве счастье не стоит мгновения смертельного риска?
Гусарская рулетка. Любимица меланхоличного дворянства. Ее прозвали русской, ибо русские — самые азартные игроки со смертью. Во всех ее проявлениях и видах. Они увлекаются ею смолоду. Шестнадцатилетними. И поле Аустерлица было покрыто белыми холстами бесстрашных кавалергардов, погибших, но победивших смерть. Ибо никогда не будет больше такого белого поля, покрытого телами безусых игроков. Белого поля. Во славу Родины! Во славу чести! Во спасение братьев! Страх охватывает врагов при виде белого поля. Страх. И предчувствие поражения. Ибо нельзя победить игроков в русскую рулетку. Они обречены, но они не смертники. Они обречены умереть во имя чести, а не бредовых идеалов. Ибо честь — единственна, она рядом с сердцем, а идеалы — общи и расплывчаты. Они выдуманы философами и политиками, жуирами, фланирующими по бульвару. Им не сыграть в русскую рулетку. Они привыкли ставить на карту деньги и идеалы, но не жизнь.
Русская рулетка. Сотни бывших, пустивших пулю в висок. Дотошный следователь писал в протоколе: «Самоубийство», но это была рулетка, рулетка, в которой на семь гнезд барабана было семь пуль. Русская рулетка!
Жиреющая после великой войны Европа так и не поняла, почему они стреляли себе в голову. Ведь как прекрасна жизнь, когда в ней есть кофе и свежие булочки, и Булонский лес с уступчивой спутницей…
— По-вашему, это жизнь? — усмехается безусый корнет, не видевший еще ничего, кроме трех лет окопов и бойни, вшей и кровавого поноса, отрубленных человеческих голов. Жизнь там, где березы, где барышни-гимназистки и мозглистый ветер на Невском, задорно поднимающий полы их чинных платьев, где пыльный Крещатик русского Киева. Жизнь — там.
А здесь — сытое чванство швейцарских буржуа, утренняя чашка шоколада и кривоногие дешевые гризетки. Это кислый туман скучного Лондона и грязные чиччероне Венеции… Это Европа и Азия, Африка и Америка. Но не Россия.
В ней есть своя завораживающая, прелесть, в русской рулетке. В гусарской рулетке.
В русской рулетке! Ибо в ней вся Россия. Непонятая еще Россия. Непонимаемая Россия. И никогда не будучи понятая Россия. Россия, уместившаяся на пятачке крохотного кладбища Сен-Женевьев-Де Буа.
Ставьте на тридцать два, господа!
Тайный объект оказался центром сбора информации, начиненным сотнями сложнейших приборов и устройств; назначение многих из них было непонятно. Экипаж станции состоял из семнадцати человек. Еще двенадцать составляли экипаж находившегося на станции крейсера специального назначения (КСН) «Марс».
Целый день ушел на то, чтобы зализать раны, нанесенные путешествием по подземным переходам. Атланты очищались в дезкамере, залечивали многочисленные болячки. Двоих поместили в медблок, избавив от вынужденного безделья доктора станции бородача Одема.