— Но это же я! — со слезами на глазах воскликнула Салли. — Ты и меня написала? Ох, Марион, они просто замечательные! Спасибо тебе!
Художница скромно улыбнулась.
— Рада, что тебе понравилось. Должна признаться, я и сама осталась довольна. Поэтому после первой мне пришло в голову написать вторую — тебя вместе с собакой. Вдруг твоему другу тоже понравится?
— Да, — пролепетала Салли. — Наверняка понравится. Я как можно скорее отдам вставить их в рамку!
Салли завернула портреты в бумагу, осторожно положила их в сумку и направилась к дверям.
— Значит, ты меня отпускаешь?
— Отпускаю, — кивнула Марион.
Салли с тревогой ждала возвращения Хью и ломала голову, как сообщить ему новость. Вняв совету Марион, она сделала анализ, который, как и предсказывала подруга, оказался положительным. Вопрос заключался в том, что теперь делать.
Воспоминания о беременностях сестры и ее двух мальчиках заставляли Салли желать материнства. А мысль о том, что она будет держать на руках ребенка Хью, вызывала у нее слезы радости. Однако как посмотрит на это Хью?
Он давным-давно сказал, что не бросит Серену, и Салли не рассчитывала на это. Но удастся ли утаить факт рождения ребенка от его жены и как потом все объяснить малышу? Салли вспомнила свою университетскую подругу. Та родила сына от женатого мужчины, и они умудрялись скрывать это целых пять лет. Только когда ребенок пошел в школу и начал спрашивать об отце, пришлось открыть ему правду.
За пять лет многое может случиться, подумала Салли. Сначала надо как-то прожить ближайшие пять месяцев!
Она изучила календарь и вычислила то роковое утро, когда зачала дитя Хью. Четыре месяца назад. Боже мой, четырехмесячная беременность! Ей же нужно пройти регистрацию и регулярно показываться врачу!
Она сложила руки на едва заметном животе и внезапно ощутила острое желание как-то называть это растущее в ней чудесное живое существо. Джекки называла свой эмбрион сначала «точечкой», затем «комочком» и, наконец, «головастиком». Но Салли это не нравилось. Ее взгляд случайно упал на два аккуратных свертка, дожидавшихся Хью.
— У меня нет выбора, — вздохнула она, погладила свой живот, а затем провела указательным пальцем по синей бумаге, в которую были завернуты миниатюры. — Я назову тебя Стэнли.
Она шагнула к двери ванной и бодро заявила:
— Ну, Стэнли, сейчас мы с тобой примем душ, а потом приедет твой папа, и мы сообщим ему хорошую новость!
При упоминании о завтраке Хью лениво потянулся и стал следить за тем, как Салли раздвигает шторы и впускает в спальню утренний свет.
— Вчера мы очень сытно поужинали, так что мне не до завтрака. Лучше возвращайся в постель.
Салли юркнула между простынями, прильнула к нему и вздохнула.
— А я думала, ты жаворонок…
— Так оно и есть, — поддразнил ее Хью и откинул простыню. — Разве ты не заметила?
— Я заметила только, что ты загорел, — возразила она и покраснела, увидев его обнаженное тело. — Вижу, что в Испании ты не ходил на нудистские пляжи!
— Я вообще никуда не ходил, кроме поля для гольфа, теннисной площадки и бассейна, — с нажимом произнес Хью. — Поэтому так и соскучился. — Он повернулся на живот и начал ласкать груди Салли. Она ощутимо вздрогнула. — Что с тобой? — встревожился Баррингтон. — Я сделал тебе больно?
— Нет, — солгала она и легла на спину, готовая принять его. — Ничего… ничего страшного.
Позже, водя ладонями по выгоревшим волосам на груди Хью, она прошептала:
— Знаешь, на что мы похожи?
— Нет, — откликнулся Хью. — Скажи.
— На коробку с шоколадными конфетами, которые я ела в «Кедровом дворе». Там был белый, молочный, и темный, помнишь?
Хью негромко засмеялся.
— Так и есть! Я почти черный, а у тебя золотистые руки и гладкое белое тело. — Вспомнив о «Кедровом дворе», Хью рассеянно потянулся за серебряной коробочкой. — В «Кедровый двор» мы как-нибудь съездим, но кое-что нам уже не понадобится. — Щелкнула крышка, и пустая коробка закрылась. — Тебе придется найти ей другое применение.
— Пока не буду, а через пять месяцев попробую.
Хью недоуменно нахмурился.
— Прости, не понял.
— Через пять месяцев, — еле слышно прошептала она, — я стану хранить в ней противозачаточные таблетки. Видишь ли, Хью, я беременна. Уже четыре месяца.