– По крайней мере у тебя остался мужчина, на которого можно положиться, – и отошла в сторону, под деревья.
Шенандоа растерянно посмотрела ей вслед.
– Ума не приложу, что с ней делать. По крайней мере сейчас.
– Дай ей время, – посоветовал Роже. Заметив прореху у нее на рукаве, он осторожно погладил это место пальцем. Она скривилась. – Да ты, оказывается, тоже ранена! – И он принялся перевязывать рану. Когда все было сделано, Роган сказал: – По-моему, мы могли бы остаться здесь на ночь, а утром как можно раньше отправиться в путь. Чем скорее окажемся по ту сторону границы – тем лучше.
– Согласна. В седельных сумках должно еще оставаться вяленое мясо. Я привезла их на своей лошади.
– Хорошо, что не забыла.
– Мне тоже так кажется. Роже, я...
– Позже. Прежде всего следует подкрепиться, а потом устраиваться на ночлег. Всем нам пришлось нелегко.
На их счастmе, захваченные в асиенде лошади оказались отличными скакунами. Правда, о дамских седлах и речи быть не могло, но Шенандоа не жаловалась: в момент бегства из логова Брайтонов как-то было не до того. Да и теперь это не особенно ее волновало. Ну а что до их собственных мустангов – им наверняка найдут применение либо оставшиеся на Чертовой горе бандиты, либо мексиканцы. На доставшихся беглецам лошадях к седлам были приторочены теплые одеяла и чехлы с винтовками, не хватало лишь фляжек для воды. Впрочем, в них и не предвиделось нужды: остаток пути предстояло проделать вдоль русла Сан-Педро.
Шенандоа аккуратно свернула шаль, уложила в седельную сумку и раздала всем одеяла и вяленое мясо. Арабелла съела все, что было предложено, но не промолвила ни слова, устремив мрачный, рассеянный взгляд куда-то в пространство. Роже с Шенандоа наконец-то смогли поесть впервые за весь день, после чего утолили жажду и смыли пот с усталых лиц.
С приближением ночи Арабелла закуталась в одеяло и улеглась прямо на землю, по-прежнему храня мрачное молчание и не обращая внимания на своих спутников. Они долго смотрели на нее с немым сочувствием, а потом переглянулись и стали устраиваться на ночлег вместе, под одним одеялом – как уже было на берегах Сан-Педро.
– Роже, – промолвила Шенандоа, умостившись поудобнее, – мне ужасно грустно видеть Арабеллу такой одинокой и всеми покинутой, но я понятия не имею, как это можно изменить.
– Ты и не сможешь сейчас ничего изменить. Дай ей время. Она сама справится. Помни, через что ей пришлось пройти. А мы нанесли еще один удар – пусть и невольно. Дай ей время прийти в себя.
– Верно. Роже, я так боялась, что ты не вернешься!
– Я хотел выручить тебя и собирался сбить их со следа, если обнаружу погоню. И хотя меньше всего мне хотелось оставлять тебя, Шенандоа, иного выхода не было.
– Спасибо, Роже. Не знаю, смогу ли я отблагодарить тебя за все, что ты сделал.
– Я подумаю, как это сделать, – пообещал он, не спеша гладя ее по плечам и привлекая к себе.
Она ласково засмеялась, уютно свернувшись у него под боком:
– Я не забыла про нашу сделку. Ты выполнил свою часть – теперь моя очередь.
– Чтобы расплатиться со мной, тебе понадобится немало времени, Шенандоа, – заметил он, целуя ее в макушку.
– А я не собираюсь спешить, – прерывисто шепнула она.
– Отлично. Я это запомню.
Она поцеловала его в губы и тут же ощутила, как по телу прошла волна жара.
– Роже, я...
Со стоном он взял ее руку и приложил к паху. Даже поверх джинсов можно было нащупать затвердевшую, звавшую к любви плоть.
– Роже, – выдохнула она, легонько оттолкнувшись, – как ты можешь – сейчас, здесь?
– Шенандоа, когда ты рядом, для меня не существует ни времени, ни места. И если бы я не так устал, то, наверное, смог бы...
– Ты устал?
– Напоминай почаще, чтобы впредь я больше не ввязывался в твои дела, – со стоном взмолился он. – Мы и так чудом остались живы.
– Знаю, – с удивительной серьезностью отвечала она. – Роже, я отвечаю за свои слова. Я в долгу перед тобой. И ты можешь потребовать с меня долг в любое время.
– Хорошо. Я запомню. Ну а теперь ты бы лучше заснула.
– А ты?
– Нельзя. Я – часовой.
– Роже, ты ведь в прошлую ночь не спал!
– Шенандоа, мы все еще в опасности.
– Вот и спи. А я покараулю и разбужу тебя. Роже все еще сомневался.
– Не бойся, мне все равно сейчас не до сна.
– Ну, ладно, – подумав, уступил он. – Но не позволяй мне спать слишком долго.
И уже в следующий миг он провалился в глубокий, без сновидений сон. Шенандоа с улыбкой любовалась его усталым лицом, затем принялась вслушиваться в ночные звуки. Она попыталась восстановить в памяти картину бегства, однако рассудок отказывался повиноваться, не желая возвращаться к пережитому страху и смерти. Вместо этого перед глазами встала поляна на берегу пруда, где Роже сделал ее женщиной.
Осторожно, чтобы не разбудить, она погладила его по руке. Пожалуй, ее мать была бы в шоке, узнай она про то, что дочь вот так, безрассудно и страстно, отдалась чужому, почти незнакомому мужчине. Пожалуй, дядя также разочаруется, если узнает. Но здесь, на Западе, жизнь слишком коротка. А Шенандоа давно считала себя взрослой и впервые в жизни встретила такого мужчину, как Роже. Упусти она свой шанс – другого может и не представиться. Счастье игрока переменчиво, как жизнь. В этом раскладе ей достался Роже, и она воспользовалась этим и получила все, что хотела. И не собиралась об этом жалеть.
Ведь было ясно, что удача не будет сопутствовать ей вечно. Она зарабатывает на жизнь картами. И не может позволить себе продолжать наслаждаться чувствами, владевшими ею на протяжении этой эскапады. Нужно взять себя в руки, как только они доберутся до Ледвилла. Существовал лишь один способ – выиграть, а значит, и выжить, ведь она была профессиональным игроком. И к тому же у Роже есть своя собственная жизнь. Ему давно пора заняться рудником. А с Шенандоа он расстанется, и оба пойдут своим путем, вспоминая счастливые дни.
В лунном свете резкие черты его лица показались необычно мягкими, и она легонько поцеловала его, не в силах подавать щемящую боль в груди. Она – картежница. И этим все сказано. Роже – старатель. Люди с такими профессиями не могут быть вместе, и тем более оставаться вместе надолго. Да им это и ни к чему. Слишком многое придется менять в образе жизни. И когда на душе снова заскребли кошки, Шенандоа не обратила внимания. Она – игрок и не подвластна чувствам. По сути, если она уступит эмоциям – карьере конец. А Роже можно считать приятным отступлением. И не более.
Она снова поцеловала его и услыхала в ответ:
– Черт побери, Шенандоа, как прикажешь мне спать, когда ты вытворяешь такие штуки? – И Роже до боли сжал ее в объятиях. От поцелуя мигом воспламенились оба, и вот уже его язык проник между горячими, податливыми губами и жадно обследует то, что считает своим, снова и снова напоминая об этом.
Шенандоа застонала, чувствуя, как обволакивает тело знакомая истома, как желание затуманивает рассудок.
Внезапно Роже отпрянул.
– Хватит, не то не видать нам Томбстоуна. И к тому же Арабелла...
– С тобой я готова забыть обо всем.
– Проклятие! Я безумно тебя хочу, но ведь надо подумать о будущем. Арабеллу нужно отвезти в город, подальше от тревог. И...
– Тебе надо заниматься своим рудником.
– Да, но теперь он мне кажется ужасной обузой. Если бы не рудник, мы могли бы уехать куда-нибудь вместе.
– Но я не могу бросить Арабеллу, и не забывай – у меня есть работа.
– Знаю – карты. Если бы я и захотел, ты все равно не дашь забыть, что ты – игрок. А вот об Арабелле может позаботиться и ваш дядя.
– Он ей не родной. Он – брат моего отца. И хотя всегда относился к ней как к родной племяннице, она все равно нуждается во мне – больше никого не осталось из кровной родни. А главное – то, что у нас у обоих есть свои жизни, причем отдельные друг от друга. Верно, Роже?
Тот подумал и напомнил:
– Но ведь ты не собираешься отказаться от сделки?
– Я в долгу перед тобой. А долги я плачу.