- А платят они чем?
Брукси пожала плечами.
- Кто их знает? Продают портрет кисти Тинторетто или берут в долг у родственников. Или заставляют заплатить своих детишек, если тем уже удалось заключить выгодный брак. Послушайте, - сказала Брукси, перегнувшись через стол, - по-моему, это просто способ выживания, правда? "Лувель" никогда в этом смысле не зарывается. К тому же это обычное тихое дело, а большинство знаменитых модельеров работает на крупные международные корпорации. Посмотрите, что произошло с "Кураж": их японские инвесторы запретили роскошные показы июльской коллекции, потому что они оказались недостаточно прибыльными. "Хальстон" кончился, когда его выкупила "Беатриче фудс", - та же история. Единственное, что сохранили эти короли апельсинового сока, производство духов "Хальстон".
Брукси бросила голодный взгляд на недоеденный кусочек пирога Сэмми.
- Вы не возражаете, если я доем? Спасибо, - поблагодарила девушка, схватив пирожок. - Хотите, скажу, что я думаю по этому поводу: Дом моды Лувель ничего особенного не сделал с начала пятидесятых. В re великие времена все дома высокой моды в Париже занимались настоящим творчеством. В "Живанши" как раз начинал работать Жак Фас, Руди Мортесье ушел от Диора, его место занял Сен-Лоран. Наверное, в Доме моды Лувель тогда тоже был по-настоящему хороший модельер - Клодин или кто-то еще.
- Клод, - автоматически поправила девушку Сэмми. - Мадемуазель Клод.
Брукси вскинула голову и заморгала. Похоже, ее внезапно поразила одна мысль.
- Джексон Сторм... - сказала она, вздыхая. - Кроме него, только Келвин Кляйн и Ральф Лорен здесь чужаки. Господи Иисусе! Знаете, а ведь ему никогда не удастся это сделать. Ни один американец не сумел еще прорваться в Париж!
- Что? - удивилась Сэмми.
- Поверить не могу. - Журналистка с победным видом оттолкнула тарелочку. - Господи, ну и дела! Старый, никчемный Дом моды Лувель! Но если кто и сможет, так только Джексон Сторм!
- Вы с ума сошли? - нахмурилась Саманта. - Сможет что?
- О-го-го! Ну и история! - Нелепого вида девица заерзала от возбуждения. - Слушайте, Билл Бласс и Оскар де ла Рента имеют бутики в Лондоне, они и здесь кругами ходят, но никогда не помышляли пробиться в парижский мир "от кутюр". Не то чтобы им этого не хотелось, но - боже ж мой! - всем известно, что произошло с итальянцами. Они ведь великолепны, прекрасны, восхитительны... - В голосе Брукси зазвучали восторженные нотки. - Армани, Миссони, Сопрани, Версаче, Компличе! Но позволить им проникнуть в Париж - ни за что! Французы оградили себя неприступной стеной много лет назад. Даже в Риме и Милане итальянцы вынуждены демонстрировать свои коллекции на неделю позже парижан. Хотя, конечно, и представители прессы, и покупатели обязательно летят в Италию, чтобы их увидеть.
- Так вы думаете, что Джексон Сторм собирается открыть свой дом в Париже?
- Вот это будет удар! Ведь здесь повсюду миллионы и миллионы этикеток: "Сен-Лоран", "Карден", "Диор". Они на всем, кроме унитазов! - Брукси схватила кофейник и выразительно его потрясла. Он был пуст. - Я думаю, что, если огромная корпорация Джексона Сторма покупает парижский Дом моды, это может быть направлено только на завоевание новых позиций, правда? И вместо того, чтобы открыто купить его, как это делают япошки или арабы на свои нефтяные денежки, Джек Сторм будет наступать постепенно, через отлично организованную сеть магазинчиков. И все, что ему для этого необходимо, парижский салон "от кутюр", вывеска, говорящая о принадлежности к высокой моде.
Сумасшедшая идея! Сэм понимала, что должна как-то заставить эту девчонку замолчать, но сказала только одно:
- Вы не можете использовать эти фотоснимки. Они были сделаны без разрешения Дома моды Лувель.
Если такая энергичная особа - да еще репортер, - как Брукси Гудман, начнет плести небылицы по поводу того, что Джексон Сторм намеревается открыть в Париже Дом высокой моды или хотя бы использовать в этих целях Дом моды Лувель, трудно даже представить, во что это выльется! Необходимо положить этому конец. И немедленно.
- Послушайте, Брукси. Я нахожусь в Париже не для того, чтобы проворачивать для Джексона Сторма операции подобного рода. Для меня это, она смущенно кашлянула, - нечто вроде стажировки, очень тихой и спокойной, чтобы приобрести больше знании для работы в моей сфере - спортивной одежды. - Это не совсем неправда, успокоила себя Сэм. - И Джексону Сторму решительно не нужна, повторяю, не нужна шумиха в прессе. Так что никаких снимков принца Как-его-там и его дочери, ни слова о Джексоне Сторме, о его интересе к Дому моды Лувель. Потому что ничего подобного не произойдет.
Зеленые глаза журналистки превратились в щелочки, уголки губ опустились вниз.
- Вы шутите? Чтобы я добровольно отказалась от такого? Ради чего?
- Ладно, фотографии принца публикуйте, - слегка уступила отчаявшаяся Сэмми, - но не связывайте их с "Лувель". Что, если просто написать "В одном из парижских домов высокой моды"?
Брукси откинулась на спинку стула. Весеннее парижское солнышко, залившее своим светом сад отеля "Ритц", играло на торчащих в разные стороны оранжево-черных лохмах и вызывающей блузе из зеленого атласа.
- Знаете, вы действительно потрясающе выглядите, - тихо проговорила она. В голосе девушки не прозвучало ни нотки скрытой угрозы. - Понимаю, почему Джексон Сторм выбрал вас на роль Сэм Ларедо. Вы ведь, кажется, были одним из его модельеров или что-то в этом роде, прежде чем он сделал вас знаменитой?
Саманта тяжело вздохнула и попыталась сосчитать до десяти. Опыт общения с представителями прессы в качестве Сэм Ларедо подсказывал, что не следует превращать эту девушку во врага.
- Предлагаю вам сделку, - сказала она наконец. - Вы пока храните молчание насчет Джексона Сторма и Дома моды Лувель, а я предоставляю вам эксклюзивные права на освещение этого вопроса, как только появится что-либо стоящее.
- А что-то стоящее появится?
Сэмми посмотрела прямо ей в глаза. Кое-что стоящее произойдет - это точно. Правда, совершенно не то, о чем сейчас думает Брукси.
- Да.
- О'кей. Договорились. - Теперь, когда вопрос оказался исчерпанным, голос Брукси звучал почти безразлично: - Не закажете ли еще кофе? Да и парочку пирожных я бы съела, пока вы рассказываете.
- По правде говоря, я здесь всего три дня, - пробормотала Сэм Ларедо, подзывая официанта. - Пока мне нечего сказать. У меня возникло немало проблем. Я впервые в Париже и не знаю французского языка. Мне не многое удалось посмотреть. - Голос ее предательски дрогнул, когда она вспомнила Алана де Бо. - Хотя я встретила здесь, в Париже, весьма приятного молодого человека.
Брукси бросила на нее быстрый взгляд.
- Знаю: здоровый такой сексуальный мужик. Напоминает Мела Гибсона. Он чем-то торгует, а зовут его Чип Чизуик.
Саманта едва успела возразить:
- Нет, его зовут Алан де Бо.
- Алан де Бо? - Слегка охрипший от волнения голос Брукси прозвучал так громко, что к ним подбежал обеспокоенный официант. - Вы сказали Алан де Бо? Высокий, роскошный богач? Господи Иисусе! Сливки парижского общества! Ездит на собственном черном "Мистери" и владеет компьютерной фирмой. Самый великолепный, самый фантастический, самый сексуальный в мире - герцог де Бо собственной персоной? - верещала Брукси.
- Какой еще герцог? - только и спросила изумленная Сэм.
9
Окна мастерской, где работали модельеры-дизайнеры, так же как и окна ателье, выходили на север. По сравнению с другими помещениями Дома моды Лувель сюда проникало больше всего света. В чистых, окрашенных в бело-голубые тона комнатах трудились художники, портнихи и белошвейки. Свет, льющийся в окна, был ярче и приятнее для глаз, чем тот, что давали допотопные французские флуоресцентные лампы, установленные над рабочими столами. Поэтому Сэмми придвинула стул к окну и, закинув ноги на подоконник и положив на колени большой альбом, уселась поудобнее и принялась рассматривать эскизы мадемуазель Клод Лувель.