По-разному проявляются спортивные навыки и умения на войне. Подчас только они позволяют выжить в этом сущем аду. И тогда бывший борец побеждает противника своим коронным приемом, боксер применяет в рукопашной свой излюбленный удар, штангист развивает нечеловеческие усилия, чтобы помочь боевым друзьям…
Именно о бывшем штангисте — командире взвода морских пехотинцев Александре Григорьеве — рассказывает быль, записанная капитаном I ранга В. Макеевым, фрагмент из которой воспроизведен ниже.
«Перед третьим рядом колючей проволоки наступавший взвод остановился. У высокого столба лежали убитые саперы. Сопровождавший моряков красноармеец стал искать рядом с погибшими товарищами ножницы, не нашел, рухнул на землю раненым. Под пулями бойцы взвода залегли. Ни вперед, ни назад.
«Вот дела, пулеметы не подавим, рота не пройдет, наступление полка может сорваться, — думал Григорьев. — Поднять столб, пожалуй, быстрее будет, чем в темноте ножницы искать, проволоку резать, концы в сторону отводить. Осилю, не зря штангой занимался. Силенка есть».
— Машин, — крикнул Александр помощнику, — по отделению на пулеметы пошлешь. Я догоню.
Главстаршина сбросил гимнастерку, рывком разорвал ее на части и обмотал ими руки. Когда на минуту погасли ракеты, он подскочил к высокому опутанному проволокой столбу.
Раскачав столб, Григорьев плотно обхватил его руками, выпрямил спину и, словно совершая рывок штанги, начал резко выпрямлять ноги. Проволока, прикрепленная к другим столбам, сразу натянулась, и, хотя у Александра от напряжения на висках вздулись вены и потемнело в глазах, движение остановилось…
Григорьев вдруг вспомнил довоенные соревнования по штанге, когда он так и не сумел одолеть рекордный вес. Хотел заказать дополнительный подход, да так и не решился.
«Неужели опять не подниму?! — со злостью на себя подумал он. — Нет, браток, этот «дополнительный подход» хоть умри, а срывать нельзя!»
Железные колючки впивались в тело, неистовое напряжение мышц, казалось, поглощало боль. Наконец нити проволоки поползли вверх. Порвавшись, одна, словно струна, издала басовитый звук и по-змеиному свернулась кольцом. Проход был открыт.
— Братва, давай! — крикнул Александр товарищам. — Я держу.
Сильно пригнувшись, под проволокой прошел высокий сутуловатый Машин и, оглядываясь, побежал к немецким окопам. За ним поспешили другие.
На соревнованиях, если вес взят, бросают штангу. Сейчас же надо было ждать, пока пройдет весь взвод.
Острые шипы, словно разозлившиеся осы, жалили руки. Жгло грудь. Александру казалось, что дышит он раскаленным, обжигающим воздухом. «Продержаться, еще немного продержаться», — приказал он себе.
Плотно стиснув зубы, главстаршина держался из последних сил, держа на весу тяжелый столб. Над головой свистели огненные трассы. «Может, и убьют, лишь бы побольше наших прошло», — думал он. Но не слишком метко стреляли ошеломленные внезапной атакой враги.
Наконец рванули гранаты, замолчали фашистские пулеметы. Григорьев еще крепче сжал столб — боялся задержать подходившую роту. Видел — бегут к проходу моряки других взводов.
— Молодец! — на ходу бросил Силантьев и побежал вперед.
…Угас бой у дороги, еще раньше затих он у моря, где лишь наклоненный, вывороченный из земли столб напоминал о ночной атаке.
Приятно щурилось утреннее июльское солнышко. Оно, будто целительный бальзам, подсушило кровоточащие раны Григорьева. Он тоже улыбнулся солнцу. Эту улыбку заметил капитан Силантьев. Он подошел к командиру взвода, дотронулся до белоснежных после недавней перевязки бинтов и как-то просяще предложил:
— В санчасть бы вам, чемпион…
Силантьев знал о спортивных увлечениях подчиненного, помнил, что на последних соревнованиях немного не дотянул Александр до флотского рекорда.
«Чемпион…» Для старшины это слово прозвучало настоящим признанием. Высоко оценил командир недавний «рывок». И стало радостно, празднично на душе у моряка. «Дело сделано, а рекорды, живы будем, от нас не уйдут!»
Скользящие призраки
В начале 1942 года под Вязьмой в ночной темноте выбросился на парашютах 4-й воздушно-десантный корпус. После приземления передвигаться пешком в условиях бездорожья по глубокому снегу было бы чрезвычайно трудно. Однако с самолетов сбрасывали не только вооружение, продовольствие, боеприпасы, но и лыжи.
Фашистские бронемашины действовали вдоль дорог, а десантники в своих белых маскировочных комбинезонах и на лыжах — везде. Появляясь, как призраки, лыжники-парашютисты взрывали рельсы и пускали под откос поезда, рвали линии связи, захватывали «языков», уничтожали вражеские гарнизоны отдельных сел и деревень.