«Наш мозг можно сравнить с заснеженным склоном, — объясняет пионер в области исследований нейропластичности Альваро Паскуаль-Леоне на страницах бестселлера Нормана Дойджа „Пластичность мозга“ (The Brain That Changes Itself).[45] — Физические характеристики: уклон, тип горной породы, плотность снега — это данность, как наши гены. Съезжая с него на санках, мы можем ими управлять, и след, который мы оставим, будет зависеть, во-первых, от нашего навыка управления санями, а во-вторых, от характеристик самого склона. Мы вряд ли сможем точно сказать, где именно закончится наш спуск, поскольку на это влияет очень много факторов. Однако можно с уверенностью утверждать, что во второй раз мы, скорее всего, окажемся где-то поблизости от того места, где пролегал наш путь в первый раз. Это не будет полным повторением первого маршрута, но мы точно пройдем вблизи него. А если мы будем так кататься весь день, то к вечеру увидим, что по одним дорожкам мы проехали много раз, а по другим — всего ничего».
Тем, кто давно вырос, но по-прежнему мечтает стать успешным спортсменом, не меняя основной профессии, как Дэн Маклафлин, будет приятно узнать, что благодаря прогрессу в изучении феномена нейропластичности можно обойти правило 10 000 часов. В свете новых знаний о том, каким образом мозг лидеров мирового спорта сумел измениться за счет тренировок, обычный любитель сможет кардинально развить свои навыки, а ученые вместе с перспективными компаниями смогут разработать новые средства тренировки мозга, расширив границы человеческих возможностей. Но вначале следует разобраться в том, как годы упорной работы изменяют образ мышления. Мы поговорим об этом на примере длинных рук Роджера Федерера, замечательной дружбы Энди Коула и Дуайта Йорка, а также пугающих перспектив нейродопинга. Но начинается эта история, как, впрочем, и многие другие, на заднем сиденье лондонского такси.
Используй — или потеряешь
Оно розовое. При взгляде из машины кажется, будто прямо на дороге у тротуара валяется голова коровы. Если бы не это внезапное наваждение, то возникает чувство, что едешь по магистрали в торговом районе Лондона в классическом английском кебе. Несколько сотен таких такси покрасили в дикий розовый цвет и доставили сюда, в Баку, в преддверии Европейских игр 2015 г. Таксист, у которого сегодня больше пассажиров, чем оставшихся зубов, несомненно, человек с богатым жизненным опытом, но, судя по жуткой тряске в машине, движущейся по грунтовой дороге на окраине азербайджанской столицы, его водительский стаж вряд ли дотягивает до 10 000 часов.
Нейробиолог, вооруженный аппаратом фМРТ, мог бы подтвердить, что нам не повезло с кебменом. Дело в том, что лондонские таксисты одними из первых продемонстрировали, какие изменения происходят в мозге под влиянием практики.[46] Чтобы получить лицензию — даже сегодня, в эпоху спутниковой навигации и сервисов вроде Uber, — они должны пройти жесткий отбор по результатам теста на знание Лондона. Чтобы справиться с тестом, претенденты обязаны наизусть выучить громадный объем информации о сложной системе лондонских улиц.
Оказалось, что в процессе запоминания у них изменяется размер гиппокампа, отдела мозга, отвечающего за пространственное мышление и память. Точнее, у лондонских таксистов гиппокамп значительно больше, чем у обычных людей, причем его размер, как выясняется, зависит от количества лет водительского стажа.
С развитием технологий визуализации мозга в последние десятилетия ученым удалось продвинуться в понимании процессов, происходящих в мозге во время практики. В некотором отношении мозг ведет себя как мышца: если он используется, он увеличивается в размерах, если нет — уменьшается. Так что, возможно, френологи были не так уж неправы.
Профессионального спортсмена выделяют не только мощные бицепсы. Те же гольфисты могут иметь самые разные габариты,[47] однако грамотный нейробиолог обнаружит их по характерным особенностям нейронной архитектуры. В 2009 г. группа швейцарских ученых повторила эксперимент Эриксона, взяв вместо скрипачей 40 человек с разным уровнем и опытом игры в гольф. Десять из них были профессиональными гольфистами, у десятерых был гандикап от 0 до 14, еще у десяти — от 15 до 36, а оставшиеся десять вообще никогда в жизни не играли ни в гольф, ни даже в мини-гольф (напомним, что в гольфе, чем меньше значение гандикапа, тем выше класс игрока).
46
47