— Привет, Ева. Привет, Марк, дорогой, — сказала она с таким воодушевлением, что я почувствовала себя растерянной больше, чем когда-либо. Может, она и была рыбой на суше, но совершенно очевидно, что она получала удовольствие от того, что училась вести себя в этой совершенно новой обстановке.
Марк поцеловал ее в щеку.
— Итак, ты окончательно вступила на путь наслаждений? Ты выглядишь великолепно. Не поднимешься ли ты с нами и не выпьешь ли чего-нибудь?
— Думаю, что да, — ответила она радостно. — Ты не очень возражаешь против того, что не играешь сегодня, Марк?
Он просветлел, увидев ее, но теперь мрачный вид снова вернулся к нему.
— Меня отстранили от игры. Послушай, что я скажу! Кто-то купил клуб у Алисии и приказал не подпускать меня к столам.
Мэгги радостно улыбнулась ему.
— Прекрасно! Я рада, что мои распоряжения выполняются. Как я нравлюсь тебе в роли новой хозяйки клуба «Казелла»?
Мы оба уставились на нее. Марк пришел в себя первым, он обнял ее и засмеялся слегка пьяным смехом. Совершенно очевидно, что новость, сообщенная Мэгги, успокоила его волнение.
— Мэгги! Ангел! Почему ты ничего мне не сказала сегодня по пути в Лондон? Ты не можешь представить, как я страдал и мучился, гадая, кто занял место Алисии. У меня начались кошмарные галлюцинации, как только я это услышал, а Алисия не сказала мне ни слова.
Мэгги спокойно высвободилась из его объятий.
— Это тоже по моему приказу, так как я хотела сказать тебе обо всем сама. Потому что теперь, мой дорогой, ты выплатишь все. До последнего фартинга, Марк! И без всякой помощи от Джастина. А пока тебе не позволят играть.
Я всегда знала, Мэгги была твердой. Она могла быть мягкой и уступчивой по отношению к тем, кого любила, но если уж она решилась на что-то и выбрала какую-то линию поведения, то в ней просыпались решительность и непреклонность настоящих Атморов.
И если Марку все это было неприятно слушать, он не показал этого.
— Пойдем и расскажи мне об этом.
Он взял ее за руку и потянул вверх по лестнице, веселый и добродушный и все еще поздравляющий себя и Мэгги. Всю свою жизнь он получал от нее все, что хотел, и у него не было никаких оснований полагать, что теперь будет по-другому, несмотря на то, что она сказала.
Она повернулась ко мне и, не допустив, чтобы Марк проигнорировал меня, протянула мне руку, так чтобы мы поднимались по лестнице вместе. Это был не столько дружелюбный жест, сколько жест, вызванный естественной вежливостью.
Стол Алисии все еще был пуст. Я с беспокойством подумала, что ее беседа с Джастином несколько затянулась. Мэгги и я сели у барьера, и Мэгги облокотилась на него с видом собственницы, как бы полностью наслаждаясь этой новой возбуждающей ролью.
Марк сел между нами.
— А теперь расскажи все! — сказал он. — Где ты нашла столько денег, Мэгги, дорогая? Эта была проделка Найджела, я полагаю?
Мэгги старалась сохранить хоть маленькую дистанцию, как будто чувствовала необходимость быть настороже, чтобы вновь не поддаться его обаянию.
— Конечно, — подтвердила она. — Мы вскоре поженимся, и я попросила его сделать мне свадебный подарок заранее. Я думаю, что довольно-таки озадачила его, когда попросила купить мне клуб, но он вышел из положения с честью. Он провел переговоры, хотя откровенно предупредил меня, что я совершаю не очень выгодную сделку. Кажется, Алисия не очень разбиралась в финансах. К этому времени она прожила свой основной капитал и водила нас за нос, распространяясь о том, какое богатство она могла бы принести Атмору. Мне это не нравится, Марк. Мне это совсем не нравится.
— Тебе это не нравится! — сказал Марк, неожиданно выходя из себя.
— Кроме того, она довела твои долги клубу до совершенно немыслимой суммы. Почему, Марк, почему? Что ты ей сделал, почему она должна была купить тебя подобным образом?
Марк, казалось, борется с возрастающей яростью, и мне захотелось, чтобы Мэгги перестала травить его, потому что он был заметно пьян.
— Теперь долги не будут возрастать, — продолжала она, не обращая внимания на явное предупреждение. — И Джастину не надо брать твои долги на себя, как он, безусловно, сделал бы, если б я не вмешалась.
— Я не просил его брать их на себя! — выкрикнул Марк.
Она же продолжала ласково, но настойчиво урезонивать его.
— Иногда чересчур преданная мать делает ошибку, поддаваясь чувству привязанности. Она все прощает своему ребенку, пытаясь таким образом купить его ответное чувство. Это ошибка, но она может понять это слишком поздно.