Марк тотчас же насторожился.
— Если это ответ на вопрос о том, что здесь происходит, то это легко установить, — сказал он Найджелу. — Все, что нам надо сделать, это выставить пост на крыше в течение нескольких ночей. Но я должен признаться, что это храбрый тип. Дай мне эти штуки, и я поговорю с Джастином.
Найджел немного поколебался, как будто он не доверял словам Марка. Затем он протянул Марку бутылку и пачки, и Марк вышел, бросив на меня издевательский взгляд. Я поняла его очень хорошо. Он значил: «Посмотрим, как ты выкарабкаешься из этой ситуации».
Я не выдержала и вздохнула. И снова я была перед проблемой невозможности объяснить то, что невозможно объяснить.
Усы Найджела слегка дрогнули в улыбке, но его серые глаза казались холодными, и в них было нечто вроде неодобрения.
— Не беспокойтесь, миссис Норт, — сухо уверил он меня. — Я никому об этом не расскажу.
Я сделала нетерпеливый жест.
— В этом нет никакого секрета! Я только могу сказать, что испытываю к Марку глубокое отвращение.
Он посмотрел на меня так, как будто это было что-то новенькое. Я полагаю, что Мэгги передала ему историю, которую сочинил Марк, о том, что у нас произошло перед моим отъездом.
— В конце концов, это понятная реакция, — сказал он. — Я сам не всегда расположен к Марку, хотя мы знакомы с детства. Пойдемте, вы не должны расстраиваться или оправдываться. Позвольте проводить вас вниз в гостиную Мэгги, где вы сможете прийти в себя. А то весь этот бархат с привидениями может на кого угодно нагнать страх.
— Я не хочу разговаривать с Мэгги, — сказала я. — Никто не может говорить с ней о Марке.
— Вы думаете, что она не знает, что из себя представляет Марк?
— Тогда почему она так его любит?
Он печально улыбнулся.
— Разве любовь, какая бы она ни была, имеет что-нибудь общее с логикой? Или вы еще это не узнали?
— Уже узнала, — сказала я.
Он придержал дверь передо мной, давая мне дорогу. Я никогда бы не смогла чувствовать себя уютно в присутствии Найджела Бэрроу, потому что я не смогла забыть то время в мой последний месяц в Атморе, когда он озадачивал меня. Я думала об этом с неприязнью, когда мы шли по коридору. Он приехал сюда с Багамских островов с продолжительным визитом, хотя никто не видел его в Англии годами. Он отправился на острова совсем молодым человеком и сколотил там себе приличное состояние. Но за те годы, что он отсутствовал, он основательно порвал свои связи с Атмором, как и с Англией. Только Джастин, возвращаясь из путешествия в Нью-Йорк на пути в Нассау, виделся с ним несколько раз за этот период, да и то, только по настоянию Мэгги, так как Джастин чувствовал, что Найджел хотел, чтобы его оставили в покое и позволили идти своим путем. И только после того, как он достиг твердого успеха, он вернулся в Англию. Затем написал Мэгги, спрашивая, может ли он приехать с визитом. Мэгги встретила его приветливо и простила ему долгое отсутствие, возможно, понимая его гордость и желание идти своим путем и быть более независимым от Атмора и Джастина.
— Будучи мальчиком, — сказала мне как-то Мэгги, — все, что Найджел мог предложить нам, — благодарность, так как был слишком мал, чтобы мучиться от сознания того, что ему нечего дать взамен. Но теперь все изменилось, и он твердо стоит на ногах. Но он одинок, я думаю. Мне захотелось приветить его.
Итак, Найджел остался, чувствуя себя не до конца удовлетворенным, но покорясь нежным усилиям Мэгги дать почувствовать ему, что он вернулся домой. Он, должно быть, приезжал в Англию несколько раз за те годы, что меня не было. И то, что Мэгги, наконец, достигла своей цели, теперь казалось очевидным.
И пока мы шли по длинной галерее и вниз по лестнице, я думала обо всем этом, роясь в памяти и пытаясь настроить себя на то, чтобы проявить к нему больше понимания, чем раньше.
Однажды он очень расстроил меня. Я каким-то образом попрала традиции Атмора и навлекла на себя неодобрение Джастина. Найджел нашел меня, плачущую сердитыми слезами, в углу библиотеки. И он был добр со мной, когда я вовсе не нуждалась в его доброте.
— Мы похожи некоторым образом, — сказал он мне в тот день. — Мы оба аутсайдеры, не так ли? Но мы не должны позволять им причинять нам боль. Вы не должны восставать против того, что вы американка, как и я не должен отрицать те корни, на которых я вырос. Но мы заставим их признать то, чем мы станем. Мы изживем наше прошлое.
Я почти взорвалась.
— Я не хочу истреблять это в себе. Все эти традиции Атмора до смешного раздуты, и я не хочу слепо склоняться перед всем, что относится к средним векам, или притворяться, что то, как все делается в Англии, всегда лучше, чем в Америке!
Он был мягок со мной и пытался меня урезонить.
— Пройдет время, и вы научитесь любить этот дом и все его традиции, какими бы надуманными они ни казались. Я понимаю, что вы сейчас чувствуете. У меня, когда я появился здесь, тоже не было никаких традиций за спиной, и я обижался, когда они возмущались мной. Возможно, именно поэтому я решил добиться всего самостоятельно. Я не мог вернуться в Атмор до тех пор, пока у меня не появились перспективы на приличное будущее. Пусть пройдет время, Ева, и у вас все наладится.
Но я не хотела ждать. Я была слишком молода и готова к бунту и не поблагодарила его за попытку утешить меня. И теперь, спустя несколько лет, я вспомнила об этом эпизоде и почувствовала себя неловко. Именно Найджел был тем человеком, поняла я вдруг совершенно отчетливо, кто на этот раз вернул меня сюда, убедив Мэгги написать мне, несмотря на то, что в прошлом я обращалась с ним не очень хорошо.
Мы нашли гостиную Мэгги пустой. Найджел подошел к небольшому буфету за графином и стаканами.
— Шерри? — спросил он. — Вам надо немного выпить, чтобы расслабиться. Я надеюсь, что вы не похожи на Дейсию, которая признает только одно питье — водку с соком в любое время суток.
Я взяла стакан с шерри и села на тот самый стул, на котором сидела вчера, разговаривая с Мэгги.
Этим утром огонь еще не горел в камине, но горшок с розовыми азалиями оживлял комнату, а все вещи, окружающие Мэгги, казались такими уютными и знакомыми, что я начала расслабляться помимо своей воли.
Найджел отошел к окну, давая мне время прийти в себя. Он никогда не двигался внезапно и порывисто, как Джастин. Я думаю, что он давно понял, что безопаснее находиться не в центре сцены. В вашем поведении заметят гораздо меньше ошибок, если вы не будете в центре внимания. Вполне разумный стиль поведения, который никогда не приходил мне в голову в свое время.
Я ухватилась за тему о Дейсии, чтобы завязать беседу и показать, что я больше не сержусь на него.
— Что вы думаете о Дейсии Кин? — спросила я его. — И что вы думаете о компании, в которой работает Дейсия? Они расхаживают, качая бедрами, по всему Лондону.
Он улыбнулся.
— Я могу предположить, что меня они не завлекут. Но они все-таки мне нравятся. Кое в чем они не разбираются, но кое в чем у них достаточно опыта. И большинство из этих подростков работают много и упорно, даже больше, чем девушки старше их. Дейсия и ей подобные рушат барьеры гораздо быстрее, чем это делали мы. Она уже прекрасно знает, с какой стороны хлеб намазан маслом. И, тем не менее, я не думаю, что она когда-либо воспримет Атмор так же, как это можете вы или я.
— А теперь вы тоже разрушаете барьеры, — сказала я.
Он не оскорбился.
— Да, и это странно, не так ли? То, что я после стольких лет женюсь на Мэгги Грэхем.
Это была опасная тема, я побоялась, что скажу что-то лишнее и замолчала.
Он читал во мне, как в открытой книге, и был чуток к перемене настроения, как всегда. Поэтому, когда он заговорил, его манерам вернулась формальность.
— Я надеюсь, что вы еще побудете здесь, раз уж вы приехали, миссис Норт, — сказал он.
Я попыталась улыбнуться ему.
— Вы обычно называли меня Ева. Но не являются ли ваши слова эхом того, что говорит Мэгги?