Как следствие постепенно Алексей замкнулся ещё больше и стал совершенно неуправляем. А ещё он тщетно пытался самостоятельно обуздать ту мощь Хаоса, что частенько бушевала внутри него, подчас сметая всё вокруг. В такие моменты его гасили самым нещадным образом, не давая даже попробовать обуздать эту силу.
Видя, что этого недостаточно для того чтобы вывести его из-под имперской программы защиты, администрация приняла решение о том, что пора начать травить паренька. Потихоньку и очень незаметно. Он понял это слишком поздно, когда к 17 годам магические каналы частично закупорились, смешались, усохли и даже местами вывернулись. А за его магической деградацией и гонениями с явной усмешкой и злорадством всегда наблюдал княжич Кирилл Троекуров, наследник рода Троекуровых.
Воспоминания Алексея о собственной смерти, этот день
Периодически в сиротский дом заезжала комиссия, дабы проверить эффективность вкладываемых империей средств и отслеживать состояние перспективной молодёжи, о которой император обязал заботиться приюты под страхом очень суровой кары, вплоть до смертной казни нерадивых опекунов. Через несколько дней у Алексея совершеннолетие и его специально посетили для инспекции, дабы решить его дальнейшую судьбу. Самые лучшие перспективы выглядели как джек-пот: рекомендации для обучения в академии, или поступление на службу в армию, в кадетский корпус. Но и остальные варианты тоже сгодились бы. Все стремления молодого человека сходились в одном: что угодно, лишь бы только вырваться отсюда! Но глава комиссии после небольшого осмотра сухо вынес вердикт: «Не представляет ценности для империи.» А в результатах экспертизы чёрным по белому значилось два пункта: «Упадок магического тела и прогнозируемое превращение в неодарённого». Княжич Троекуров в этот момент даже не скрывал мерзкую презрительную ухмылку.
У Алексея имелось несколько заготовок на случай решения комиссии, но ни один из них даже не подразумевал такого страшного вердикта. По сути у него оставался один единственный шанс, призрачный, но несмотря на всю дерзость всё же реальный: «Заставить комиссию передумать и показать, что он на что-то способен.»
Он молнией метнулся к любимой беседке у обрыва и без раздумий задействовал всю свою силу, всю свою магическую мощь, в одном единственном применении своего Дара, при этом на короткое время получив возможность управлять камнями в округе. И судя по состоянию его самого, это даже возымело эффект. Правда часть каналов магического тела хлёстко вывернуло, но большинство заметно очистилась, а также стихийно пробились новые. Однако действуя импульсивно, он не придал значение самому главному — чтобы он не делал все эти годы, как бы он не поступал, за ним всегда следили. Отравленный дротик прилетел со спины. И без того ослабленный организм среагировал страшной судорогой, а в этот момент из-за действия Дара по земле прошли трещины, и он свалился в воду вместе с обломками беседки.
Никто даже не кинулся спасать Алексея. Хоть высота всего пять метров, но этого оказалось достаточно для погибели, ведь от истощения и магического обморока он банально захлебнулся. А дальше, пока к берегу багром тянули его безжизненное тело, в нём оказался я.
Я очнулся буквально новым человеком. Да, в знаниях есть пробелы, однако языком общения, а главное обстановкой вокруг я овладел.
— Стойте! — скомандовал сзади тот самый мерзкий голос.
Амбалы остановились и развернулись, а моему взору предстал рыжий конопатый крепыш — Кирилл Троекуров, самый ненавистный теперь для меня человек. Не зря мне сразу не понравился его противный голос и надменный тон.
— Ты что задумал гадёныш? Треплешься и судороги показываешь? Спектакль мне решил устроить⁈ — с этими словами княжич подошёл ко мне и с размаху ударил кулаком в живот. А потом добавил ещё и ещё, распаляясь с каждым ударом.
Я же под градом ударов старался отвлечься от обволакивающей меня боли, бессовестно рассматривая эту беснующуюся макаку. Да, тело слабое, и моя родовая техника не подействовала должным образом. Мышцы хоть сдержали удар, но боль слабого тела я прочувствовал очень хорошо.
Однако судя по злобно прищурившейся мине Кирилла, я даже так стойко себя раньше не вёл. Но размышлял над моим преображением он не долго, и видимо решив выбить из меня навалившуюся спесь, стал усердно работать над своим апперкотом. Но глядя на то как коряво он это делал, мне даже стало смешно.
Дальше — больше. Его понесло. И наблюдая за тем как кривится его рот, а от усердия на гнусном лице выступают капельки пота, я понял одну непреложную истину: «Так или иначе хозяина тела, а теперь меня решили сегодня прикончить». Не будь у меня сейчас должной защиты и фатальных повреждений органов уже было бы не избежать, особенно когда так старательно и со всей дури лупит неслабый одарённый.