За это день мы выловили двух птиц — одного баклана и одну чайку. Хотя абсолютно не был уверен, что первая была бакланом, а вторая чайкой — я ни разу не был на море. Я никогда не видел ни первого, ни второго, ни третьего. Зато теперь съел первое и второе, и увидел третье. Её "лежбище" располагалось около небольшого озерца, по размерам совсем похожего на то, куда в самом начале попал я. Только озеро было пресное. Миа иногда ловила там каких-то рыбок. Кстати, озеро располагалось совсем рядом с "моим" озером. Ну тем, где был буй. Только разница высот составляла более тридцати метров. Небольшим ручьём из Верхнего озера вода переливалась в нижнее.
— С продовольствием теперь у нас всё в порядке, — задумчиво сказала Миа, плеская ноги в холодной воде озера, — что дальше?
— А чего, сразу, всё дальше? — возмутился я.
— Верёвка рано или поздно порвётся, или мы её каким другим способом утеряем.
— Логично. — Я тоже залез на каень, где сидела Миа, и опустил ноги в воду.
— Кроме того, рано или поздно, мы поперессоримся. Двое людей не могут жить… вместе. Кроме того — надоело есть сырое мясо — хочется обработанного. Петя — пора двигаться.
— Надо, — признался я, — только как?
— Ты говорил, что у тебя есть мысли, как убить рептилий.
— Есть, но мы получим диксов.
— Хорошо, — Миа спрыгнула с валуна, и оказалась по колено в воде. — Давай сначала завалим одну. Самца. — А смысл? — лениво отозвался я.
— Получим некоторую свободу передвижения по острову. Если я буду стоять где-нибудь на краю обрыва и видеть одну рептилию — могу тебе дать знак, где безопасно спускаться вниз. И всегда могу подать знак об опасности. Две рептилии — это слишком много для этого острова.
— А что внизу? Кустарники для гарпунов? Толку от них, если в Верхнем озере почти ничего не водится.
— У нас был посёлок. До того, как рептилии на нас напали, там было много очень полезных вещей.
— Много от края обрыва до посёлка?
— Около километра.
— Не пойдёт, — ответил я, рассматривая свою кочергу. — Хотя… Ты заметила, что у рептилий есть место, где они постоянно гадят? Оно ведь недалеко от обрыва. Да и обрыв там небольшой.
— Ты это к чему?
Я вдруг подскочил, как ошпаренный. Иногда свежие идеи ободряют лучше, чем сложности в жизни.
— Давай мыслить логически, — запальчиво произнёс я, — попадает человек на буй. Он ничего не понимает. Что дальше?
— Плывёт в сторону берега, где его ждёт рептилия, — продолжила Миа мою логическую цепочку.
— Ну а дальше рептилия его пожирает. Судя по количеству человеческих костей в их дерьме. Рептилии не кусаются — глотают целиком. Или крупными кусками. Человека глотают со всем его содержимым. Включая содержимое его карманов и одежду. Синтетика и металлические вещи не перевариваются. А значит… рептилии их высира…т! — Сказал я и поднял вверх указательный палец.
— Фу! — фыркнула Миа.
— Я к тому, что "отхожая полянка" рептилий — это россыпь полезных ископаемых для нас. Главное, толково покопаться в этом дерьме.
— И каким образом ты это сделаешь? Да — обрыв там небольшой, но наша верёвка не сдержит веса человека, если по ней спускаться. А идти к этой полянке от ближайшего спуска… себе дороже. Сожрут.
— Есть мысли, — задумчиво произнёс я, выковыривая из шлёвки джинс металлическую булавку.
Убитых птиц мы хранили в озере. На воздухе они начали пованивать буквально через два-три часа. Жара усиливала процессы разложения. Какие бы это не были птицы, но жировые отложения в их тканях присутствовали. Не ясно, зачем они им были нужны — это не арктические гаги и не антарктические пингвины — слово "мороз" они вообще, наврядли знают. Возможно, жир они копили для непредвиденных перелётов через здешние моря и океаны.
Так или иначе — жир в них был. Десять минут я выпрямлял булавку и мазал её жиром.
— Воды в ладошках принеси, — попросил я Мию.
— Зачем? изумилась она, наблюдая за моими манипуляциями.
— Увидишь.
Поработав десять минут кочергой, я сделал в коралловом валуне, на котором сидел, углубление сантиметров десять на десять. И глубиной в два-три сантиметра. Миа принесла воды.
Я аккуратно положил на водную поверхность булавку. Слава богу, она не утонула, а слишком уж резво перекрутилась вокруг своей оси и застыла. Чтобы всё проверить и быть уверенным, я, пальцем, аккуратно толкнул кончик булавки. Булавка незамедлительно приняла своё изначальное положение.
— И? — вопросительно посмотрела на меня Миа, отследив все мои манипуляции.
— У этой планеты есть магнитное поле. И, судя по упорности булавки, оно в десятки, если не сотни раз выше того, что на Земле.