Теперь каждый мой бросок был точным — почти всегда кочерга находила трос, но ей не хватало силы его вытянуть — однозначно — трос за что-то зацепился. Я промучился около часа, пока мне не повезло — кочерга зацепилась за трос не магнитным притяжением, а своим изогнутым концом. Намертво. Только, когда я обмотал верёвку вокруг своего тела и, рискуя порвать её, напрягся из всех сил, верёвка внезапно пошла легко — невидимая преграда исчезла. В самом конце я снова потерял трос, но теперь достать его магнитом не представляло труда.
Теперь предстояло вытянуть лебёдку, к которой крепился трос. Я специально дёрнул трос изо всех сил, чтобы лебёдка прошла по инерции под водой как можно большее расстояние. Лебёдка тяжёлая, и будет цеплять на дне всё подряд. Но, слава Богу, обошлось, и через несколько минут в моих руках оказался долгожданный предмет. Уж с ним-то я развернусь. Рептилия всё это время пристально наблюдала за моими действиями. Мозгов у неё не хватало, что я только что вытащил её смерть.
Осталось только доставить эту смерть наверх. Как и себя самого.
К канату я привязал трос с лебёдкой, к лебёдке верёвку с кочергой. Осталось забраться по канату на скалу и всю эту связку, одну за одной, поднять наверх.
Я задрал голову и сильно засомневался в своих силах. Если спустился я сюда с трудом, то подняться будет намного сложнее. Но, делать нечего, я поплевал на руки и ухватился за канат. Пятнадцать метров мне предстояло подниматься по канату, используя одни только руки. Слава богу, я весьма нетяжёлый человек. Но для меня всё равно эти пятнадцать метров дались адски тяжело.
А вот дальше начались проблемы, которые я не предусмотрел. Дальше канат висел впритирку со скалой, а упереться ногами, чтобы его приподнять, не во что было. Точнее было, но слишком далеко — в полуметре. Я попытался несколько раз достать ногами до этой стенки, но понял, что у меня ничего не выйдет. Покуда я барахтался, силы вконец ушли из моих рук. Попытался, было, обвить канат ногами, чтобы повисеть и отдохнуть, но не тут то было — он был слишком тонок для таких манипуляций. Как я не догадался обмотать руки какими-нибудь тряпками? Подкладкой из-под куртки, в конце концов. Короче, морщась от боли аккуратно поехал вниз — сорваться с пятнадцатиметровой скалы мне никак не улыбалось.
— Какие-то проблемы? — крикнула Миа.
— Большие, — злобно ответил я, зная, что она меня всё равно услышит.
— Какие?
— Проблемы в том, что ты слишком много слышишь.
— Пётр, не нуди. Я ведь волнуюсь.
— Ты!? Волнуешься!? — возмутился я, — как же, поверил. Вот тебе прекрасный шанс избавиться от меня. Ты же сама говорила, что вместе нам на этом атолле не выжить.
— Пётр! Что случилось!?
— Случилось то, что я отсюда не выберусь. Однозначно. Всё закончено Миа. По крайней мере, со мной. Единственный шанс — плыть через озеро, но там меня с начала дня бдит мой близкий друг и товарищ — Самэц! — нарочно исковеркал слово я.
— Пётр, — вдруг голос её изменился, — я хочу, чтобы ты знал одну вещь.
— Какую?
— Пётр, извини меня за все мои гадости, которые я сделала тебе. Ты мне понравился с первой нашей встречи, но… После того, что со мной сделал тот, кто был до тебя… Я сама себе поклялась… Я не могу переступить теперь через саму себя.
Ого, мысленно удивился я, она ещё и рыдать умеет.
— Один раз ты сам меня почти вытянул из этой депрессии своим, не знаю, оптимизмом, догадливостью. Если бы я знала, что смогу так глупо потерять тебя… Я последняя дура. Дура!
Она и дальше пыталась что-то там говорить, но до того расплакались, что слова ей давались с трудом. Тем более громкие — негромких на таком расстоянии я не слышал.
Потом, вдруг, в её голосе прорезалась радость:
— Петя! Петечка! Какие же мы с тобой дураки.
Нет, — подумал я, — себя можешь, может быть, в дуры и причислять, а меня в дураки не надо. Хмм… Уже Петечка.
— Петенька, ты меня слышишь?
— Слышу.
— Дураки. Мы ж не подумали о варианте с духами. Я сейчас сбегаю и спущу тебе их — возможно, если наша теория верна, то рептилия тебя не тронет.
— Подожди! — заорал я, — Ты с лебёдкой работать умеешь?
— Примерно представляю, — она до сих пор всхлипывала.
— Поднимешь сейчас за канат лебёдку с тросом, спустишь трос мне, и лебёдкой поднимешь меня. Придётся, правда, очень много поработать рычагом. Усекла?
— Ты это с самого начала знал!?
— Да, — пожал плечами я.
— А почему сразу мне не сказал!? — всхлипывания почему-то исчезли, а остался только холодный надменный тон.