Наверное, он утонул бы, если бы молодой Туке, рыбачивший на площадке, не заметил в пене прилива острогу, а затем Аману. Он бросился в море и схватил бесчувственного Аману. Их обоих ударило волной о риф, но Туке не чувствовал ни ударов, ни царапин и в конце концов выбрался с Аману на сушу. Он оттащил его подальше от волн. Туке был весь в крови, но его заботил лишь Аману. Что с ним? Серое лицо сведено судорогой, зубы сжаты. На Аману страшно было смотреть. Спереди на теле тяжелых ран не было. Туке перевернул Аману. Вся его спина страшно вспухла. Туке понял, что это от уколов тарамеи[45]. Он оттащил Аману туда, где прилив не мог его достать, и побежал в деревню. Он взял свою лодку, чтобы выловить в лагуне тарамею, и сумел доставить ее Темере даже раньше, чем успели принести Аману в его хижину. Благодаря присутствию духа у Туке Темере сразу же смог оказать помощь раненому. Он перевернул тарамею, снял с нее кожу, извлек жир, обмазал им спину Аману и стал ее массировать. Вскоре Аману пришел в себя. Он испытывал страшные мучения, но постепенно лекарство оказало свое действие: жир тарамеи обезвреживает действие яда, содержащегося в шипах на ее спине. Аману был спасен.
Но ничто не могло спасти шестилетнего Тавату и его младшую сестренку Реву. Думали даже, что погибнут от отравления их отец Техива и мать Роуи. Рыба апуреру, которую они — съели, до сих пор никому не причиняла вреда, по крайней мере та, что ловили у берега в районе пролива (именно там Техива поймал ее на удочку). Быть может, она приплыла из лагуны, и тогда меньше уверенности в том, что она съедобна. Однако апуреру обычно отличается неподвижностью. Тут трудно сказать что-либо определенное. Отныне никто не будет есть апуреру.
Темере часто удавалось помочь при подобных отравлениях, и он обучил многие семьи способу приготовления необходимых снадобий. Ведь именно в секторе больше всего опасность съесть ядовитую рыбу, а оттуда не побежишь к нему в деревню за помощью. Нужно разрыть землю у корней пиы[46], снять с нее несколько плодов и долго варить их в кокосовом молоке. Получится нечто вроде жирного отвара, который следует выпить, а затем съесть осевшее на дно сусло. Это действует как слабительное, яд изгоняется из желудка. Но, увы, яд апуреру был слишком сильным, и дети умерли. Что касается Техивы и Роуи, то они никогда уже не станут прежними.
Поистине тяжелое время! Темере только и делал, что ходил из одной хижины в другую. Тавита знал некоторые способы лечения, но его тоже свалила болезнь, и он сам нуждался в помощи Темере. Первый вероучитель харкал кровью. Тавите следовало пить лимонный сок, смешанный с морской водой, и для него старались сохранить плоды единственного на атолле лимонного дерева.
Один молодой человек, который уже несколько месяцев мучился животом, вдруг почувствовал, как что-то лопнуло у него внутри, поднялся жар, он начал — бредить, а наутро скончался. Один за другим погибли два новорожденных младенца. Перед смертью они начали задыхаться и посинели. Третьего ребенка удалось спасти, когда казалось, что спасенья уже нет. Кто мог сказать, почему этот выжил, а два других погибли? Всем троим давали отвар ина (морской еж с белыми иглами), свежее масло кокосового ореха и особым образом массировали им пупок. Некоторые считали, что дети задыхаются от того, что им неправильно перерезают пуповину. Но кто знает, как это делать иначе? Один мужчина упал с двумя мешками копры. Он поднялся без посторонней помощи, снова взвалил мешки на спину и пошел дальше. Но после этого живот его стал раздуваться, как рыбий пузырь. Пришлось ему каждый день делать массаж, чтобы вернуть кишки на место. А сколько бед обрушилось на рыбаков! Одного укусила за пятку мурена. Каждый день Темере прикладывал к большой страшной ране пластырь, приготовленный из четырех измельченных корней куста омау, но пострадавший еще много лет будет хромать.
Другой явился с прокушенной икрой. Ему было стыдно признаться, что его укусила акула-соня. И было чего стыдиться. Акула-соня! Но сколько он потерял крови, пока на рану был наложен пластырь из натертого проросшего кокосового ореха, смешанного со свежим маслом!
Третий был поражен шипом ската-хвостокола и жестоко мучился, так как в подобных случаях необходимо на месте и без того очень болезненного укола сделать глубокий надрез и промывать обнаженные ткани морской водой.
Что касается женщин, то о них лучше и не говорить! Одна украла лимоны у Тавиты и смешала их сок с кожурой зеленых ананасов, чтобы устроить себе выкидыш. Но она, видно, плохо поняла совет, который ей дала старуха: нужно было использовать для этой цели либо лимон, либо ананас, но никак не оба вместе! Можно было бы рассказать не одну историю в этом же роде.
Наконец время тяжких испытаний закончилось. Старики заметили, что события жизни развиваются циклами: хорошие периоды чередуются с плохими, подобно тому как лунные ночи сменяются безлунными. Разница в том, что лунный цикл короткий, в то время как цикл жизни, благодарение богу, гораздо длиннее!
Кто был самым веселым человеком на Арутаки после того, как «Ваинианиоре» пристала к атоллу? Амбруаз! Зато те, кто уверял, что никогда не увидят ящиков и мешков, по ошибке отправленных на Апатаки, имели довольно жалкий вид!
Итак, ящики и мешки пришли в целости и сохранности, и председатель кооператива, Амбруаз, сиял от гордости, отдавая распоряжения молодым людям, которые переносили выгруженные на пристань товары. Теперь мишенью для насмешек стали в свою очередь прежние хулители Амбруаза.
На другой день вождь Фареуа созвал общее собрание, на котором разъяснил порядок деятельности, кооператива. Из-за недавнего траура во многих семействах тамаараа по случаю открытия кооператива сейчас устраиваться не будет. Его приурочат к первой годовщине кооператива. Первый счет открыл Фареуа. Это было просто: каждый мог брать из товаров и продуктов то, что ему было нужно, обязываясь отдать их стоимость копрой или раковинами. Сколько имен покупателей, столько страниц в большой книге, которую станет вести Амбруаз. Кто-нибудь захочет узнать, сколько он должен? В любое время Амбруаз подведет итог и сообщит ему. Что касается напитков, то их по-прежнему будет распределять совет кооператива. Это дело особое.
Одного молодого человека семнадцати или восемнадцати лет попросят помогать Амбруазу, а другим вменяется в обязанность принимать участие в разгрузке шхуны всякий раз, когда она будет приходить на Арутаки, а также грузить на судно копру, отправляемую в Папеэте в оплату товаров.
Все выслушали речь Фареуа с удовлетворением. Таким образом, на атолле появился кооператив, принадлежащий в какой-то степени им всем, где они смогут покупать продукты не хуже, чем у Ли Мина, но гораздо дешевле. Каждый обещал на следующий же день открыть счет и сказал несколько слов благодарности Амбруазу. Некоторые даже решили принести несколько мешков копры авансом, в особенности те, кто не очень на себя надеялся. Лишь Техина по-прежнему скептически относилась к этой затее. За ужином, когда Мато завел речь о кооперативе, она отрезала:
— Ничего из этого не выйдет, о вашем кооперативе все забудут, а если и вспомнят…
При этом у нее было такое выражение лица, что Мато поспешил уткнуться носом в свою еду.
Надо ли позвать Темере? Викторина в тревоге и нерешительности стоял на пороге главной комнаты и смотрел на Матаоа, который лежал на циновке, животом вниз, спрятав голову под подушки. Он не казался больным, это было что-то другое. Но что? Моеата? Ссора с каким-нибудь мальчиком? Во время обеда он ворвался в хижину, отказался есть и, ни слова не говоря, бросился на пол. Он не хотел никого видеть и слышать. Пришлось оставить его в покое. Матаоа был не из тех детей, что устраивают истории из-за пустяков. Через некоторое время станет известно, что привело его в такое состояние. В последнее время в деревне ничего плохого не случалось. Очевидно, что-то произошло у него лично. Техина внимательно посмотрела на сына, нахмурила брови и молча вернулась к столу. Викторина кусал губы, но тоже заставил себя сесть за стол.