— А пуи злые? — спросил Матаоа. — Очень уж они страшные на вид.
— Нет, — ответил Мато. — Столкновения с ними настолько редки, что об этом не стоит и говорить! Конечно, не следует слишком близко подплывать к пуи: она может укусить. Но обычно при приближении человека пуи ускользает в свою нору.
Мато, однако, признался, что сначала, когда дед посвящал его в искусство ныряния, он боялся пуи больше, чем акул. Что же сделал дед, чтобы помочь внуку преодолеть страх? Он схватил пуи рукой!
— Как рукой?
Очень просто, Матаоа увидит это в следующий раз, когда они встретят пун.
Вскоре такой случай представился. Матаоа сначала очень боялся за жизнь отца, но, когда увидел, как Мато вытащил пун на берег и убил ее ударом остроги, преисполнился восхищением и гордостью. Это нужно было видеть собственными глазами! Хаамару, которому Матаоа в тот же день рассказал о происшествии, ничего не сказал и только пытливо заглянул приятелю в глаза, пытаясь разгадать, не шутит ли тот. Тем не менее все произошло именно так, как говорил Матаоа.
Увидев пасть пуи, выплывающей из расщелины, Мато направился к пироге, стоявшей невдалеке на якоре, разрезал пополам параи, затем снял набедренную повязку и обмотал ею предплечье. Убедившись, что толщина повязки достигает примерно двух пальцев, он натер ее мясом параи. Потом он подплыл к тому месту, где находилась пуи, и нырнул. Когда Мато оказался на одном уровне с пуи, он протянул обмотанное материей предплечье, и рыба приблизила к нему свою пасть. Тогда Мато медленно отступил. Пуи заколебалась было, но запах рыбы манил ее. Постепенно она почти вся вышла из норы, так что стал виден даже ее хвост, но все еще пребывала в нерешительности. Мато же то протягивал обмотанную руку вперед, то убирал ее. Наконец, пуи не выдержала, кинулась на руку Мато и прокусила повязку. Что же дальше? А дальше Мато всплыл вместе с пуи, которая тянулась за его рукой, как длинная лента, и направился к берегу. На суше он размотал материю, и пуи вместе с нею упала на песок. Она и здесь не рассталась с повязкой, и Мато спокойно убил ее острогой.
— А рука? — спросил Хаамару.
— Ничего, она была в безопасности: у пуи короткие зубы.
— И она не разжала их даже на земле?
Зубы пуи расположены так, что она не может вытащить их из материи. И еще Мато объяснил сыну: никакими силами нельзя извлечь пуи из убежища, если хвост ее свернут узлом, но если хвост распрямлен и большая часть его находится снаружи, то вытащить пуи легче, чем любую другую рыбу, потому что у нее нет шипов, чтобы зацепиться, а недостаточно сильные плавники не могут помешать человеку вытянуть ее из воды.
Однако Хаамару по-прежнему был настроен скептически, и Матаоа обиделся. Пусть тогда Хаамару сам ныряет и смотрит на все собственными глазами. Матаоа больше ничего не расскажет, раз Хаамару сомневается в правдивости его слов.
Долгое время Матаоа удавалось поразить ударом остроги лишь тотару или уэ[57], но это не большая заслуга: ведь они двигаются не быстрее рори…[58]. Кроме этих рыб он однажды наколол концом остроги парам, но она тут же сорвалась и стала добычей торире. Мато посмеялся над неудачен сына и посоветовал ему сохранять спокойствие: чтобы стать хорошим охотником, нужно запастись терпением. Сам он тренировался целый сезон, прежде чем научился владеть оружием. Он также сначала набил руку на тотаре и уэ, и лишь позднее его копье стало поражать других рыб! Бросать острогу на земле — это одно, метать же ее под водой — совсем другое! Можно промахнуться сто раз, тысячу, но когда наконец попадаешь, это запоминается на всю жизнь.
Разве ребенок начинает ходить, как только становится на ножки? Пусть Матаоа успокоится и неустанно продолжает тренировку, скоро его рука приобретет нужную твердость, взгляд — остроту и точность, а главное, он научится выбирать самую выгодную позицию для нападения на рыбу. После этого им останется лишь складывать добычу в лодку.
И вот этот момент настал! Матаоа добыл паихере! По правде сказать, эта паихере подошла к нему совсем близко, но, во всяком случае, он попал в самую середину ее тела и проткнул его насквозь!
До сих пор Матаоа казалось, что он слишком слабо бросал острогу и что шла она крайне медленно, в то время как намеченная рыба, двигаясь значительно быстрее, оказывалась вне досягаемости задолго до того, как оружие достигало своей цели. Как счастлив и горд был Матаоа, когда Мато решил не возвращаться на обед в деревню, а съесть паихере в знак того, что его сын стал настоящим охотником!
Матаоа молча наблюдал за отцом, который бросал в пылающий костер пригоршни мертвых кораллов, подобранных на берегу около кокосовой рощи. Что случилось с Мато? Вдруг он стал печальным. Положив паихере на раскаленные кораллы, он присел рядом на корточки и задумчиво следил за подымавшимся от костра дымом.
Когда паихере поджарилась, Мато разделил ее на две равные части, положил каждую на лист карликовой пальмы и подошел к сыну:
— Вот… Вот первая рыба, убитая тобой под водой…
Голос его срывался, глаза покраснели и наполнились слезами, Матаоа почувствовал, как к его горлу подступает комок. Не поднимая глаз, он молча принял из рук отца свою часть рыбы.
Глава седьмая
ОТЪЕЗД МАТО И ТЕХИНЫ НА ХИКУЭРУ
Утром к пристани подошла «Ваинианиоре» и принесла долгожданное известие о начале промысла перламутровых раковин. На этот раз сбор раковин был разрешен на Хикуэру.
Если на Арутаки окажется достаточно ныряльщиков, чтобы заполнить все места на шхуне, то «Ваинианиоре» отправится прямо на Хикуэру, в противном случае судно сделает остановку на Макемо. На борту уже находились десять человек с Рангироа, с семьями.
Два месяца Матаоа готовился к началу сезона, хотя не знал, на каком атолле он будет открыт. Теперь юноша был доволен, потому что Хикуэру он знал и любил. Вода в лагуне Хикуэру прозрачная и синеватая, как керосин, а перламутровые раковины там большие, тяжелые и очень хорошего качества. Лучшего места не найти!
В семье долго спорили из-за Матаоа, родители чуть было даже не поссорились между собой! Мато был склонен взять сына с собой, а Техина настаивала на том, чтобы оставить его с Теной и Моссиу, страдавшим от астмы. Она хотела, чтобы с ними поехал Викторина, который взял бы на себя заботы по хозяйству, а сама Техина помогала бы Мато. Викторина не соглашался ехать без Матаоа и, видя непреклонность Техины, принялся плакать. Матаоа, смущенный тем, что явился причиной стольких волнений, вышел из хижины. Повсюду шли приготовления к отъезду: шхуна отходила завтра утром. Ясно было, что останавливаться на Макемо не придется, ибо на Арутаки «Ваинианиоре» забирала тридцать ныряльщиков с семьями, всего восемьдесят человек. Не оставалось ни одного свободного места. Из молодежи наверняка ехали Туке и Тотаи. Вопрос о Пунуа и Нахеу еще не был решен, а Хаамару оставался.
К Матаоа подбежала Моеата. Она запыхалась:
— Ты едешь?
— Еще не знаю.
— Но ты хочешь ехать?
— Еще бы! Кто бы на моем месте не захотел! А ты?
Она оставалась, но хотела знать, едет ли он.
— Я сказал тебе, что не знаю!
— Спроси! Пойди сейчас же и спроси!
— Зачем?
— Если я узнаю, что ты едешь, я начну плакать и заставлю мать отпустить меня.