— Но с кем? Твой отец не ныряет.
— С дядей и тетей, с моей кузиной, ей столько же лет, что и мне.
Лицо ее сморщилось, она, казалось, собиралась расплакаться. Этого еще не хватало! Как все женщины и девушки не похожи на мужчин и мальчиков!
— Я пойду спрошу еще раз, подожди меня.
Техина взяла верх, но Викторина тоже не сдался: он останется с Матаоа. Мать принялась уговаривать сына: он еще молод, у него будет время пожить в деревне ныряльщиков, куда во время сезона набивается две тысячи человек, а может, и больше. Нечего ему делать в этом бедламе среди игорных бараков!
— А Туке и Тотаи?! — пытался возражать Матаоа.
— Они старше тебя, а Хаамару и все мальчики твоего возраста остаются.
Мато положил руку на плечо сыну.
— В будущем сезоне ты поедешь обязательно.
Он повел Матаоа к берегу и указал на лодку.
— Она твоя.
Матаоа преисполнился гордости и радости.
— Ты даришь ее мне?
Мато кивнул.
— Присматривай за сестрой. Все дела по дому лягут на тебя и на Моссиу.
От слов Мато все приобрело иную окраску. Техина считала его еще ребенком. С Мато же он чувствовал себя мужчиной.
«Ваинианиоре» была уже далеко.
Матаоа сидел на корме лодки. Постепенно он успокоился. В последний момент перед отплытием шхуны произошла сцена, которая очень взволновала его. Техина сжала сына в объятиях и заплакала. Он ощутил материнское тепло, слезы хлынули у него из глаз и смешались со слезами Техины.
Шхуна собиралась отдать швартовы. Мато и Тао, которые стояли уже в толпе на палубе, протянули руки и, оторвав Техину от сына, помогли ей подняться на борт. Продолжая плакать, она неотрывно смотрела на Матаоа, а потом опустилась на груду тюков. «Ваинианиоре» вошла в пролив. Стена мужчин и женщин, махавших венками родным и близким на пристани, скрыла Техину. Воспоминания детства нахлынули на Матаоа. Значит, суровость Техины была лишь показной, на самом деле она любила его по-прежнему! Сквозь слезы смотрел он на Мато и Тао, которые что-то кричали с палубы. Ему тоже хотелось как-то выразить свои чувства, но он лишь молча провожал взглядом шхуну, увозившую тех, кто был ему так дорог.
После предотъездного шума и суеты тишина, установившаяся в деревне, казалась особенно необычной. В отсутствие Фареуа обязанности вождя возложили на Тавиту.
Из совета семи в деревне остался лишь он и Амбруаз. Те немногие мужчины, которые не уехали, видно, были лишены дара вносить оживление и смех в повседневное существование. По вечерам больше не пели и не танцевали перед доу. Те, кто уехал на «Ваинианиоре», увезли с Арутаки радость и веселье, оставив деревню в меланхолическом запустении. По вечерам лишь собачий лай нарушал тишину. Матаоа никак не мог привыкнуть к опустевшей хижине, ставшей вдруг очень просторной. Назойливое внимание Викторины выводило мальчика из себя. Ему было неловко от его постоянных забот, почему, он и сам не понимал. Тена была слишком мала, чтобы с ней беседовать. Спокойствие и сосредоточенность всегда погруженного в размышления Моссиу не располагали к разговорам, хотя он смотрел на внука с. доброй, ласковой улыбкой. Даже Моеата на первых порах не могла рассеять грустного настроения Матаоа, но прошло несколько дней, он свыкся с новым порядком вещей и вновь обрел утраченную было жизнерадостность.
Мато говорил об акулах: «Не показывай им своего страха — и они будут бояться тебя». Когда отец был рядом, Матаоа чувствовал, что способен следовать этому совету.
После отъезда родителей забота о семье легла на его плечи. Матаоа считал, что сумеет добыть достаточно рыбы, чтобы прокормить родных. В его распоряжении была лодка, он надеялся на свой опыт и на помощь Хаамару, который готов был сопровождать друга в качестве гребца. Но вскоре Матаоа убедился, что переоценил свои силы. Едва он погрузился в первый раз, как около него начала кружить большая акула. Мальчика охватил страх. Теперь он понял, что лишь присутствие Мато избавляло его от боязни. Н Хаамару догадается, что он испугался… Чем же еще, как не страхом, можно объяснить столь быстрое возвращение! В лодке Матаоа, смущенно взглянув Хаамару в глаза, признался:
— Я очень боюсь акул.
Но Хаамару понимающе кивнул головой:
— Я тоже на твоем месте боялся бы. Это мальчики шестнадцати или семнадцати лет не боятся… И то не. все…
Как все оказалось просто! Его гордость выглядела нелепой и неуместной по сравнению с искренним простодушием Хаамару.
— Хаамару, знаешь что! — воскликнул, он. — Пойдем посмотрим, что стало с нашей запрудой!
Им пришлось лишь укрепить каменный барьер, размытый сильными приливами, и они могли вновь ловить здесь рыбу. Теперь все было по-иному, ведь они должны были добывать пропитание для своих родных и близких. При мысли об этом их рвение удвоилось. Если раньше они заглядывали сюда лишь от случая к случаю, проверяя, не забрела ли, на их счастье, в запруду стая иоио, меко или паихере, то теперь они часами просиживали на площадке, подкарауливая рыбу. Когда-то это была игра — сейчас настоящая охота, чтобы прокормить тех, кто ждал их в хижинах. Часто улова хватало не только их семьям, но и семьям соседей. В деревне осталось много стариков и старух, которые в отсутствие Матаоа приходили поболтать с Моссиу. Мальчик был очень горд, что мог поделиться с ними своей добычей. Но сначала он делил улов с Хаамару и несколько рыб оставлял родителям Моеаты.
Матаоа долго не мог заснуть на своей циновке. Какая глупая история произошла! И как теперь они с Викториной будут смотреть в глаза друг другу? Сумеет ли Викторина побороть свой стыд?
Хаамару оказался более проницательным, чем Матаоа. Сколько раз Матаоа отмахивался от его предостережений! Последний разговор на эту тему состоялся не далее как вчера. Они с Хаамару возвращались с рифа.
— Никак не пойму, что с ним происходит в последние дни, — пожаловался приятелю Матаоа. — Он плачет и смеется без повода… Уходит и тут же возвращается… Похоже, что он тронулся!
Хаамару улыбнулся:
— Ты что, не догадываешься?
— О чем?
— Он слишком много думает о тебе…
Хаамару не в первый раз намекал на это. Матаоа пожал плечами. Действительно, со времени отъезда родителей Викторина казался другим. Но, может быть, он старался возместить отсутствие Мато и Техины и потому стал еще ласковее с Матаоа? В день отъезда он вбежал в хижину и застал Техину и Викторину за беседой, причем последний внимательно слушал ее наставления. Теперь Матаоа начинал догадываться: Техина предостерегала Викторину от глупостей, вроде той, которую он только что совершил.
Утром Викторина не пришел, как обычно. Тену послали разузнать, в чем дело. Она вернулась и сказала, что Викторина не может прийти работать. Он заболел. У Матаоа появилось желание пойти к Викторине и несколькими словами вылечить болезнь, известную только ему одному. Но тут пришел Хаамару. Матаоа взял острогу, и друзья отправились на риф.
Какая-то крупная рыба билась в запруде, поднимая фонтаны брызг. Они побежали. Еще несколько минут — и уруа ускользнула бы от них. Вот это рыба! Ну и силища! Она сломала острогу, которую Матаоа метнул ей в голову, а затем таким же образом расправилась с копьем Хаамару. Но все же две глубокие раны сделали свое дело, и в конце концов она, сделав последний прыжок, упала на бок. Однако она продолжала с такой силой бить хвостом, что подступиться к ней и вытащить наконечник остроги было невозможно. Когда Матаоа и Хаамару смогли наконец вытащить рыбу на плато, они с ног до головы были забрызганы водой и кровью. Каким образом великанша очутилась на таком мелком месте? Но вот и объяснение! Внезапно уруа извергла содержимое своего желудка. Она просто стала жертвой прожорливости, преследуя мелких рыбешек. В запруде она была застигнута в момент охоты.
Когда мальчики принесли уруу в деревню и положили перед хижиной, сбежалось много народу, чтобы посмотреть на нее. Это событие вызвало большое оживление. А какая радость и гордость светились в глазах Моеаты! Зато у Матаоа и Хаамару долго потом болели руки и плечи. Им пришлось несколько раз останавливаться по дороге, пока они донесли морское чудовище до дому.