Тетороа посмотрел на членов совета и прочел на их лицах решимость проявить твердость.
— Нет, Матаоа, у тебя нет времени на размышления, дело должно быть улажено немедленно. Ты сам хорошо это знаешь. Разве не так? — прибавил он более мягким тоном.
— А если Тотаи откажется? — спросил Матаоа.
— Он не откажется, если согласишься ты.
— А если все же откажется?
— Тогда мы не будем присутствовать при спуске его катера.
— В самом деле?
— Это решено, — торжественно подтвердил Тетороа.
— Тогда я согласен.
Тетороа крепко пожал руку Матаоа. На лицах остальных членов совета было написано удовлетворение: не напрасно они взывали к мудрости Матаоа. Жители Арутаки не ошиблись в выборе вождя.
Решение, принятое советом, было настолько просто, что оставалось удивляться, как это оно раньше не пришло никому в голову. Матаоа и Тотаи упорно желали спустить свои катера в один день, так почему бы им не сделать это совместно? Состоится одна церемония, вот и все! Ведь Матаоа и Тотаи, несмотря на некоторое безразличие к своей религии, оба были мормонами. Их катера, установленные рядом на наклонном помосте, коснутся воды в одно и то же мгновение. Таким образом дело уладится ко всеобщему удовольствию, а церемония приобретет еще более торжественный характер. И люди будут довольны и растроганы, видя, что в конце концов добрые чувства и мудрость взяли верх.
Оживленно переговариваясь, члены совета семи направились к хижине Тотаи, совершенно не предполагая, что встретят с его стороны сопротивление.
По мере того как Тетороа излагал Тотаи мнение совета, лицо последнего принимало все более замкнутое выражение. Как только Тетороа кончил говорить, он поднялся:
— Я не согласен!
Тетороа посмотрел на него с удивлением:
— Но ты не можешь отказаться, Тотаи.
— Почему это не могу? — взорвался Тотаи. — Есть ли закон, лишающий туамотуанца права спустить на воду судно в любой день? Скажи мне тогда, кто издал этот закон, — может, Матаоа?
В запальчивости Тотаи потерял всякое чувство меры. Тетороа был оскорблен и лично, и как старший член совета. Он тоже поднялся и, пристально глядя на Тотаи, произнес:
— Слушай хорошенько! Мы все хорошо тебя знаем и ни для кого не секрет, что ты способен и на дружбу, и на добрые чувства, так как в глубине души ты неплохой человек. Но смири свою гордость, Тотаи, и не завтра, не через час, а сейчас же. Если же ты этого не сделаешь, то рискуешь потерять наше уважение и стать поино, достойным сожаления. Слушай еще, Тотаи! Прежде чем явиться сюда, мы договорились, что не будем присутствовать при спуске твоего катера, если ты не проявишь благоразумия и станешь упорствовать. Но, сказать по правде, никто из нас не думал, что нам придется прибегнуть к подобной угрозе, чтобы вразумить тебя. Теперь я вижу, что даже этого недостаточно! Поэтому имей в виду: если ты будешь упрямиться, тебе придется покинуть совет.
Тетороа повернулся к своим молчаливым серьезным спутникам:
— А если остальные не согласятся с твоим исключением, тогда я подам в отставку.
Никогда еще не видели Тетороа таким. Глаза его покраснели от волнения, он еле сдерживал свой гнев. Но все понимали, что Тетороа был прав в своем возмущении.
Каждый член совета чувствовал, что теперь сказано все. Дальнейшие уговоры были, бы унизительны для достоинства совета, который они представляли.
Ошеломленный Тотаи опустил глаза. Ни одного человека он не любил и не уважал так, как Тетороа, который был старше его на десять лет. Если даже Тетороа против него, ему ничего не остается, как признать себя побежденным. Приняв такое решение, Тотаи сразу почувствовал облегчение. Он поднял голову.
— Не нужно меня исключать из совета, когда я захочу из него выйти, я сам сообщу вам об этом.
Тетороа и остальные переглянулись: что имел в виду Тотаи? Все были приятно удивлены его спокойным, миролюбивым тоном.
— Что вы на меня так уставились! Можно подумать, что вы увидели по крайней мере летающую черепаху! Вы хотите, чтобы мы с Матаоа опустили наши катера вместе? Пожалуйста! Как вы решили, так и будет.
Хотя собравшиеся добросовестно старались сосредоточиться, речь Муруа начинала казаться им слишком длинной. Люди вертели головами, переглядывались, поднимали брови. На лицах было написано: если все будут испытывать наше терпение, как Муруа, ничего хорошего из праздника не получится. Ведь мы не в церкви и не в часовне, чтобы нам читали проповедь!
Зато благословение было простым и торжественным. Даже дети выслушали его молча и не шевелясь. Фигура проповедника на фоне двух катеров, украшенных цветами и флагами, так же как легкий помост, на котором они стояли, производили сильное впечатление.
Муруа действительно выглядел красиво в белоснежном костюме из накрахмаленного полотна. А голос! Настоящая музыка! Среди присутствующих не было ни одного человека, который бы не испытывал гордости и волнения при взгляде на катера, судьбу которых Муруа вручал богу. Муруа сказал, что строительство катеров свидетельствует как о процветании Арутаки, так и о мастерстве Матаоа и Тотаи. Не забыл он упомянуть и о тех, 236 кто помогал им в работе. Но когда, закончив благословение, пастор начал речь, которой, казалось, не было конца, Матаоа почувствовал, что слова его перестали ему нравиться и вызывали лишь нетерпение и раздражение.
Хотя Муруа теперь обращался непосредственно к нему и Тотаи, все, что говорил пастор, уже не имело никакого отношения к событию, ради которого все собрались. Муруа выражал сожаление по поводу того, что на Арутаки так мало мормонов, и призывал всех обратиться к этой вере, столь близкой природе туамотуанцев. Смысл его речей, хотя он высказывался не прямо, был ясен, несмотря на длинные, округлые, запутанные фразы. Невольно Матаоа посмотрел на Тотаи. В тот же миг Тотаи сделал то же самое. Они обменялись понимающими взглядами: то, что говорит Муруа, — просто глупость, не правда ли?.. После этого Матаоа и Тотаи, очевидно, считая, что никто за ними не наблюдает, вступили в разговор, причем рты их были закрыты, а говорили глаза. Этот язык хорошо понимали все присутствующие, а так как речь Муруа всем давно надоела, то люди все свое внимание сосредоточили на беседе между Матаоа и Тотаи, которая казалась им очень забавной.
— Твой катер очень красивый! — сказали глаза Матаоа.
— Он действительно недурен, но не больше, — ответил взгляд Тотаи.
— Нет, он по крайней мере не менее красивый, чем мой.
— Ты это говоришь, чтобы доставить мне удовольствие, но все-таки твой катер лучше.
— Они оба хороши.
Глаза Матаоа и Тотаи остановились на Муруа, затем возобновили свой диалог.
— Какой прекрасный праздник, не правда ли? — спросили глаза Матаоа.
— Да, праздник прекрасный. Но когда он кончит говорить?
Наконец Муруа умолк. Его, однако, сменил Тао, начавший свою речь с изложения истории разногласий между Матаоа и Тотаи. Странная мысль — заводить разговор о прошлом споре!
Тао, видно, хотел показать, что все кончилось хорошо и бог может быть доволен. Ох уж этот Тао! Вместо того, чтобы твердить без конца, что бог не спускает глаз с каждого мужчины и каждой женщины, лучше бы он подумал о том, что всевышний смотрит на него тоже и далеко не каждый день у бога есть основания быть довольным Тао.
Затем наступила очередь Тетороа. Его было приятно слушать. То, что он хотел сказать, он выразил в нескольких коротких, ясных фразах.
Говорили и другие. Но по мере того, как поднималось солнце, слушать речи становилось все труднее. Некоторые старики, пытаясь выразить, с одной стороны, радость по поводу столь торжественного события, а с другой — сожаление об ушедших в прошлое временах парусных лодок и тишины в лагуне, путались в словах и неожиданно замолкали на середине фразы. Молодые же, наоборот, говорили, что они тоже хотели бы приобрести такие же моторные катера и соберут для этого много копры. Ну и что? Пусть собирают… Но кого, спрашивается, это могло интересовать, кроме их самих и Ах Сина? Слушать подобные заявления становилось невыносимо.