Это не случайно. Архипелаг Туамоту состоит из множества крошечных коралловых островков со скудной растительностью, гораздо более бедной, чем на островах вулканического происхождения: Таити, Хуахине, Маркизских… Бедны коралловые острова и другими природными ресурсами. Как писал Г. Мелвилл, побывавший в этих местах в начале сороковых годов XIX века: «Насколько мне известно, на архипелаге Паумоту (то же, что Туамоту. — Л. Ф.) хлебные деревья встречаются лишь в незначительном количестве. Во многих местах не растут даже кокосовые пальмы, хотя в других они широко распространены. В соответствии с этим некоторые из островов совершенно необитаемы, другие могут прокормить лишь одну семью; ни один из них не имеет многочисленного населения»[72].
Поэтому архипелаг Туамоту долгое время оставался в стороне от борьбы империалистических держав за колониальные владения в Океании, хотя он был открыт португальцами еще в начале XVII века. В начале XIX века население архипелага попало под власть таитянских королей. Почти в то же время здесь появились сначала протестантские, позднее католические миссионеры, а вслед за ними проповедники из секты мормонов.
С 1840-х годов Таити вместе с Туамоту, Гамбье и другими соседними островами и архипелагами стал протекторатом, а с 1880 года — колонией Франции, образовав так называемые Французские владения в Океании. При этом архипелаг Туамоту был объявлен полузаповедной территорией, куда был ограничен доступ иностранцев. Сделать это было несложно, так как они туда не особенно стремились. Как отмечает Б. Даниельссон в книге, посвященной атоллу Рароиа архипелага Туамоту: «Изолированность с самого начала охраняла остров от назойливых чужестранцев. Полчища бесцеремонных авантюристов, торговцев оружием и водкой, любителей наживы, со всех концов света устремлявшихся в прошлом веке в Полинезию, предпочитали, естественно, искать счастья на богатых, плодородных островах вроде Таити, Самоа и Гавайских. На жалкие атоллы Туамоту они смотрели с презрением. Разве что наиболее предприимчивые из них посещали прославленные места добычи жемчуга в надежде быстро разбогатеть, но никому не приходило в голову поселиться на Туамоту»[73]. В результате на всем архипелаге лишь несколько плантаций принадлежит иностранцам.
В отличие от коренных жителей большинства островов Полинезии туамотуанцы не лишились своих земель. Участки у них, правда, микроскопические. Так, участок в два гектара, засаженный кокосовыми пальмами, считается очень большим. Зато безземельных нет. По переписи 1951 года, из 6566 жителей Туамоту 6535 человек числились самостоятельными хозяевами, 21 человек — рабочими и служащими и 10 — нанимателями[74]. С тех пор коренное население архипелага увеличилось примерно до 7000 человек[75], но по-прежнему на островах господствует мелкотоварное хозяйство. Отсутствие значительного имущественного расслоения способствовало сохранению многих старых патриархальных отношений у жителей Туамоту. Вместе с тем новое все больше вторгается в жизнь туамотуанцев.
Действие повести «Атолл» начинается в 1924 году, когда рождается ее герой Матаоа, сын знаменитого ныряльщика за перламутровыми раковинами Мато. Затем автор детально прослеживает жизнь своего героя на протяжении почти сорока лет — до конца 1963 года. Матаоа растет, и одновременно меняется окружающий его мир.
В сравнительно недалеком прошлом, еще в XIX веке, туамотуанцы, как и обитатели других удаленных от европейской цивилизации уголков земного шара, например дебрей Новой Гвинеи, амазонских лесов, арктических тундр Канады, жили первобытнообщинным строем. Земля была общей собственностью, коллективно потреблялась и продукция земледелия, охоты, рыболовства. Матаоа уже не застал на Туамоту подобных отношений. Общинное землевладение было разрушено французскими колонизаторами и сменилось частным. Добыча перламутровых раковин и сбор кокосовых орехов для приезжих торговцев познакомили островитян с денежной экономикой, с отношениями купли-продажи.
В годы детства и юности Матаоа его соотечественники уже не делились друг с другом пойманной рыбой безвозмездно. В книге рассказывается, как во время сбора раковин подростки продавали рыбу ныряльщикам, которым некогда было самим заниматься рыбной ловлей; как старый Моссиу, дед Матаоа, разрешал юношам собирать кокосовые орехи на своей земле за арендную плату в половину урожая. Сохранялась еще традиция во время еды приглашать всех проходящих мимо для совместной трапезы, но уже вошло в обычай отказываться от такого приглашения. В широкий обиход вошли деньги, но не было еще умения ими распоряжаться. Многие примеры этого вы найдете на страницах романа Горского. Читая его, мы видим, как все больше уходит в прошлое мир старых традиций, старых вещей, изготовленных самими островитянами. На смену им на острова Туамоту приходят чужие вещи, чужие обычаи и нравы.
В рассказе о судьбе поколения, стоящего на рубеже двух эпох (самобытной культуры и европеизации), — главное познавательное содержание книги Горского. Но, на наш взгляд, автор идеализирует судьбу этого переходного поколения туамотуанцев. Колониальные администраторы предстают в его изображении как добрые и заботливые родители, а туамотуанцы — как любящие дети. Даже рассказывая в эпилоге о решении Франции провести атомные испытания на атолле Арутаки, испытания, которые должны уничтожить атолл и лишить его жителей родины, Горский не находит ни слова осуждения этому решению.
Как известно, Франция и на самом деле создала атомный полигон и провела в 1966 году атомные испытания на атолле Муруроа в архипелаге Туамоту. Но они вызвали большие протесты коренного населения. Да и вообще отношения полинезийцев с Францией развиваются совсем не так гладко, как можно представить из книги Горского.
После второй мировой войны во Французской Полинезии возникло сильное антиколониальное движение, объединившееся в Демократическую ассоциацию народа Таити. В 1957 году его сторонники, борющиеся за независимость своей родины, получили большинство мест в территориальной ассамблее Французской Полинезии. Лидер этого движения Пуаванаа-а-Оона стал в 1958 году ее премьер-министром. Но вскоре он был арестован французскими властями и приговорен к восьми годам тюрьмы и пятнадцати годам ссылки по обвинению в подстрекательстве к мятежу. А в 1963 году Демократическая ассоциация народа Таити была запрещена за то, что она выступала против ввода на Таити и Туамоту французских войск для подготовки атомных испытаний[76].
Несмотря на репрессии колониальных властей, и сейчас большинство мест в территориальной ассамблее имеют сторонники самоуправления Французской Полинезии. В конце 1968 года им удалось добиться возвращения на Таити Пуаванаа-а-Оопа, несколько ранее амнистированного французскими властями, а в январе 1969 года произошла смена губернатора Французской Полинезии. На родину отбыл Жан Сикуранн, гот самый, при котором были начаты атомные испытания на Туамоту и который в своих речах постоянно говорил об экономической выгодности этих испытаний для коренного населения, так как для их подготовки требуется много рабочих рук. Перед отъездом из Французской Полинезии Сикурани заявил, что самоуправление — «это единственная опасность, которая угрожает этой подлинно счастливой стране»[77]. Однако население Французской Полинезии не разделяет взглядов экс-губернатора. В июне 1969 года на выборах президента Франции оно отдало свои голоса не Помпиду, как это сделало большинство французов, а Поэру, так как Поэр обещал в случае избрания его президентом прекратить атомные испытания в Полинезии, отозвать оттуда войска и предоставить этой территории самоуправление. Полинезийцы показали, что они не хотят, чтобы экономическое процветание их островов основывалось на военном бизнесе[78].