— Ну спасибо, признал, — сказал о себе незнакомец и еще веселее, чем прежде, запел: — Тара-тара-тири…
— Да, мне досадно было бы видеть ее незавершенной, — повторил голос профессора. — Дело в том, что Журавлев воспользовался одним моим опытом, который заключался в том, что…
«Пошел врать», — подумал незнакомец и с внезапно усталым видом снял наушники. Однако голоса не исчезли, а зазвучали еще громче.
— Что за р-радио, р-рак ему так! — удивленно сказал незнакомец и вышел из-за мачты.
Прямо перед ним, вырисовываясь четкими силуэтами на прозрачном небе, стояли три фигуры — хозяйка, ее сын и профессор. Стояли и смотрели на него широко раскрытыми от удивления глазами.
ГЛАВА ВТОРАЯ, где компания чуть не распадается в связи с разногласиями принципиального характера
Молчание было прервано сразу с трех сторон.
— Дорогой ученик!..
— Дмитрий Феоктистович!..
— Вот так ловко!.. — воскликнули одновременно, но с разной степенью воодушевления, профессор, соседка и Борис.
— Эх я, куриная родня! — громко вздохнул на это Дмитрий Феоктистович, но, приподняв с изысканной вежливостью шляпу, уселся на тюк сена и устало сказал: — Ну, здравствуйте, чем могу служить?
— Ах, дорогой Дмитрий Феоктистович, — радостно приближаясь и хватая Журавлева за руку, заговорила соседка — маленькая круглая женщина, — как вы сюда попали? Если бы вы знали, как взволновало нас, особенно профессора, ваше исчезновение…
— Действительно, дорогой ученик, — подхватил профессор, — если бы вы только знали!.. — и продолговатое лицо его с вытянутым носом легавой собаки приняло любезносмущенное выражение.
Журавлев медленно и внимательно осмотрел всех троих, затем внезапно вскочил, побежал за тюки и через несколько секунд вернулся, держа в руке чемоданчик.
— Итак, — сказал он торжественно, но постепенно загораясь гневом, — дорогой учитель и вы, Мария Григорьевна, я вправду не знал, как взволновал вас мой отъезд, и не ожидал встретиться здесь, на пароходе. Поэтому позвольте и мне, в свою очередь, поинтересоваться, выражаясь научным языком, проблемой вашего здесь пребывания… три тысячи резонаторов!..
— Счастливое совпадение, счастливое стечение… — заговорил был профессор, но его перебил Борис, который покраснел во все свое открытое веснушчатое лицо шестнадцатилетнего взрослого и вмешался в разговор.
— Дмитрий Феоктистович, — сказал он напряженным голосом, — это погоня, и виноват я. Это я разболтал маме, а потом и товарищу профессору, что вы собирались лететь за границу через Турцию. Вы сами мне говорили об этом два года назад. Но все же, — задиристо продолжал он, — я себя виновным считать не могу. Профессор сказал, что вам может грозить опасность, и я решил, что смогу помочь отыскать вас.
— Напрасно, Борис, — уже успокоившись, совсем мягко сказал Журавлев, — я бы сам лучше всех справился. Но, раз мы уже встретились, могу сообщить, что лететь за границу я в самом деле собирался через Турцию, страну, ближе других подошедшую к восстанию против Штатов. Месяца два назад мне сообщили об исследованиях в области расщепления атома, которые тайно проводятся в Новой Зеландии. Вы, дорогой учитель, — промолвил он с выразительной насмешкой, — прекрасно знаете, что эта тема меня интересует. Вот почему мы попали сегодня на борт нашего почтенного пароходика: я — из любопытства научного, вы, — и он поклонился, — из любопытства к моей персоне.
— Но, Дмитрий Феоктистович… — запротестовал профессор.
— Ладно, ладно, — перебил его, вдруг раздражаясь, Журавлев, — об этом мы поговорим после… дрритль-фиртль, а я после перелета устал, как физиологический кролик, — пойду вздремну. Борис, подай мне чемоданчик, — и он быстро сбежал вниз, размахивая балахоном, как крыльями.
Мария Григорьевна, взволнованная таким невежливым исчезновением своего соседа, почувствовала головную боль и с заплаканным лицом также сошла вниз.
Профессор остался один.