Дом промерз до того, что изо рта вырывались облачка пара. Чаще всего Шарко читал на лицах этих людей усталость, но на этот раз их черты выражали нечто другое: тревогу и непонимание.
Пожав несколько рук, Франк отправился в кухню, следя за тем, чтобы не сойти с «тропинки», по обеим сторонам которой протянулись красно-белые ленты[3], — выгородку эту сделали ребята из оперативно-технической службы. Посреди кухни, на кафельном полу, он увидел лужицы, а в них брикеты растаявшего пломбира, лоточки с раскисшим мясом и другие некогда замороженные продукты, пришедшие в весьма плачевное состояние. Лейтенант Люси Энебель, появившаяся в команде Белланже последней и ставшая пятой в группе, обсуждала что-то с его приятелем, патологоанатомом с набережной Рапе[4]. Заметив Шарко, Люси едва заметно кивнула ему, он поздоровался с Полем Шене, сунул руки в карманы и, глядя на подругу, спросил:
— Ну и где?
— Там, — показала она взглядом.
Все коллеги из дома 36 по набережной Орфевр знали, что Франк и Люси живут вместе, но сами они предпочитали вести себя на людях сдержанно: никаких объятий и поцелуев, никаких проявлений любви… И хотя все знали их историю, знали, как жестоко обошлась судьба с малышками Энебель, Кларой и Жюльеттой, это была запретная тема, об этом говорили лишь за закрытой дверью, да еще и убедившись, что ни Шарко, ни его подруги поблизости в коридоре нет.
Комиссар проследил за взглядом Люси и направился к отсеку, где была собрана вся кухонная техника и электроника.
Там, на дне большой пустой морозильной камеры, лежало скрюченное тело мужчины в нижнем белье. Синие губы, открытый — будто человек силился в последний раз закричать — рот. Около глаз замерзшая вода… а может быть, слезы? Светлые волосы покрыты инеем. Что до кожи, то вся она изрезана вдоль и поперек, особенно руки и ноги.
Там же, на дне морозилки, рядом с трупом лежал фонарик, чуть левее — ботинки и сложенная стопкой одежда: порезанные джинсы, рубашка в пятнах крови, джемпер. Глядя на испещрявшие стенки изнутри темно-красные полосы, оттененные сверкающей белизной льда, Шарко представил себе, как жертва пыталась любой ценой освободиться, как царапала стены и стучала в них до тех пор, пока пальцы не начали кровоточить.
Подошла Люси, встала рядом, обхватила себя руками, пытаясь хоть немножко согреться.
— Мы пытались вытащить его оттуда, но он… он примерз. Когда мы пришли в квартиру, отопление было выключено, ребята повернули ручки термостатов до предела, чтобы сделалось теплее, но пока не стало. Сейчас принесут электрообогреватели, и придется подождать, пока он хотя бы немножко не оттает, чтобы взять образцы волокон и ДНК, а главное — вытащить-таки тело. Вот не везет так не везет!
— Промерзла только поверхность тела, — дополнил судмедэксперт Шене. — Я с трудом, но сумел измерить температуру внутри: девять градусов. Времени было недостаточно, и он не настолько замерз, чтобы обледенело сердце. С помощью технических характеристик морозильника и графиков, которые есть у меня в институте, я смогу довольно точно определить время смерти, ну, от и до.
Шарко вернулся к продуктам, валявшимся на полу. Убийца опустошил морозильник, чтобы засунуть туда жертву. Ни следа паники. Комиссар нашел взглядом Люси:
— При каких обстоятельствах найдено тело?
— В полицию позвонил сосед. Имя жертвы — Кристоф Гамблен, он владелец этого дома. Сорок лет, холостяк. Корреспондент газеты «Высокая трибуна»[5], редакция — на бульваре Османа. Его собака начала выть под дверью примерно в четыре утра. Собака — кокер-спаниель, по свидетельству того же соседа, никогда не спит снаружи. Входная дверь не взломана. Либо Гамблен сам впустил своего убийцу, либо он и не запирал дверь, ожидая, пока эта самая собака не вернется с прогулки. Бардак на полу кухни обнаружили местные полицейские, они же перепилили ножовкой толстую цепь с висячим замком, опоясывавшую морозильную камеру и мешавшую ее открыть. Увидишь на фотографиях.
Сунув руку в морозильник, Шарко прощупал закраины стального обтекателя — кое-где они оказались примяты.
— Его засунули туда живым. Он пытался выбраться.
Комиссар вздохнул и заглянул Люси в глаза:
— Ты ничего? В порядке?
Стараясь не выдать истинных чувств, Люси только кивнула. А потом спросила шепотом:
— Ты же сегодня рано уехал из дому, да? Но когда Белланже звонил мне с работы, тебя там не было…
— Стоял в пробках на окружной. И вряд ли — с этим делом, которое на нас сейчас свалилось, — смогу за сегодняшний день наверстать упущенное с бумажками. А ты? Ты вчера поздно вернулась? Могла бы меня разбудить.
3
Место преступления во Франции огораживается лентами в поперечную красную и белую полоску.
4
На парижской набережной Рапе находится Институт судебно-медицинской экспертизы. —
5
Вероятно, тут намек на ежедневную французскую финансово-экономическую газету «Трибуна» («La Tribune»).