Стив Гейм много передумал за эти долгие часы блуждания среди вечных льдов Гренландии… Он вспоминал себя маленьким-маленьким там, на отцовской ферме в цветущей Калифорнии. Потом — школа, мечты о том, чтобы выучиться и стать ученым. Но в Европе началась война, и Гейм очутился в летной школе. Все шло как-то само собой, Гейму не приходилось думать ни о смысле происходящих событий, ни о своем будущем. Казалось, все уже давным-давно кем-то продумано за него, определено, и ему остается лишь спокойно шагать по жизни. Он был спокоен.
Так продолжалось до того дня, когда он впервые почувствовал приступ ярости и гнева. Это случилось во время полетов с бомбардировочной эскадрильей над Германией: ему приказали сбрасывать бомбы над объектами, которые никак нельзя было считать военными. Позже он участвовал в «челночных» полетах на Восток и видел поруганную фашистами выжженную землю, загубленный труд честных людей в России, Польше, Венгрии. Советские солдаты показали себя хорошими бойцами и отличными товарищами. Война кончилась. Гейм хотел возвратиться к отцу на ферму, но дела старика шли неважно, а из армии не отпускали. И вот вместе со своим неразлучным другом бортмехаником Финчли Гейм очутился в Гренландии и сейчас, скорчившись в крохотной кабине вездехода, наблюдает за полковником Бриджесом.
Машина останавливается через каждый час, и, хотя ровный морской лед, низкие острова и полуострова позволяют видеть на огромном расстоянии, все вылезают на ледяной ветер, разбредаются в стороны и ищут площадку. Даже Лоусон вертит головой, пытаясь что-то разглядеть между сугробов и льдин. После таких остановок приходится снова забираться на свои места и скрючиваться. Мускулы тела болят все больше, болят невыносимо. Не поездка, а пытка. Бриджес побледнел и иногда стонет.
Ветер неожиданно прекратился, и все увидели десятки огромных айсбергов, отражающих розовые лучи солнца. Но когда к ним приблизились, айсберги исчезли.
— Вот эта точка, прямо перед нами! — вскоре обрадованно вскричал Бриджес. Но это тоже оказалось миражем: перед экспедицией по-прежнему расстилалась ледяная пустыня Северной Гренландии.
Когда экспедиция приблизилась к Данмаркс-фиорду, путники увидели нечто, отчего полковник Бриджес едва не потерял сознание. Гейм, Нортон и Финчли не были малодушными людьми, но и им стало не по себе. Издалека, с юго-востока, несся воздушный поток, поднимавший за собой снежные тучи. Огромная грязно-серая масса охватила горизонт, закрыв расположенные неподалеку острова.
Свирепый ледяной ураган набросился на экспедицию.
— Туда! Туда! — кричал сидевшему за рулем Брэю полковник, указывая на видневшуюся в стороне гору.
Но было поздно. Мгла окутала все вокруг. Мороз усилился. Крошечные льдинки впивались в лица, как иглы. Двигаться дальше было немыслимо, оставаться на месте — значило замерзнуть. Все ждали распоряжений руководителя, но Бриджес был настолько испуган, что никак не мог прийти в себя.
Надо было спасать себя и других. Гейм понял — надо действовать. Он осторожно вылез из машины и, держась за веревку, другой конец которой был у Финчли, отправился вперед. Казалось, стоит сделать еще один — два шага в этой непроглядной ревущей мгле, и вихрь собьет с ног, унесет… И все же разведка оказалась успешной: Гейм завел экспедицию в распадок между ледяными торосами, и здесь удалось наконец поставить две палатки. В одной из них разместились Гейм, Нортон и Финчли.
Глава шестая
— Ну как, Боб? — спросил Гейм.
— Ничего не получается, — ответил Финчли, не поднимая головы от дорожного примуса, с которым он возился.
Нортон молчал, углубившись в свои размышления.
Вот уже часа полтора они, скорчившись, сидели в крошечной палатке, которую с великим трудом удалось поставить под прикрытием огромного тороса.
Сухой спирт наконец вспыхнул под дорожной конфоркой, и Боб Финчли занялся консервами.
— Зачем нас дьявол занес в эту преисподнюю? — бормотал он. — Недаром покойная сестра моей достойной мамаши утверждала, что я окончу свою жизнь во цвете лет и обязательно при исключительных обстоятельствах…
Гейму было и смешно и грустно слушать болтовню приятеля.
— И ты думаешь?… — спросил он.
— Я думаю, Стив, — сказал бортмеханик поднимаясь, — что сейчас эти исключительные обстоятельства наступили.
— Ну, ну, старина, не вешай носа! Выберемся отсюда, будь уверен!
— Нет, в самом деле, зачем нас сюда дьявол занес? — настойчиво повторил Финчли. — Уж если придется погибать в этом ледяном аду, то хотелось бы знать — во имя чего.
Гейм пожал плечами.
— Нашим ребятам на севере еще хуже, — произнес молчавший до сих пор Нортон.
— На севере? — Финчли даже подпрыгнул от удивления. — Каким ребятам? Где?
— Во льдах Северной Гренландии сейчас находятся наши подлодки.
— Что они там делают? — допытывался Финчли.
— Проводят опытные плавания подо льдом, тренируются, — пояснил Нортон.
— Та-ак… Понятно. Набеги на Россию со стороны полюса!
— Потише, потише, Боб, — по привычке вмешался Гейм и пояснил Нортону: — Ему не мешало бы научиться сдерживаться.
Финчли орудовал ножом у примуса.
— Готово!
Он снял с огня сковородку, но ему никто не ответил: Нортон снова погрузился в свои размышления, а Гейм внимательно смотрел на него. И чем больше Гейм наблюдал за своим фронтовым товарищем, тем больше ему становилось жаль этого хорошего, храброго и честного солдата. Он положил руку на его плечо.
— Послушай, друг, — почти нежно сказал он. — Что с тобой? Куда делись твое веселье, твоя жизнерадостность?
Нортон поднял голову и посмотрел прямо в глаза Гейму.
— Меня угнетает предчувствие страшного несчастья, — сказал он едва слышно.
— У тебя неприятности по службе?
— Пожалуй… Но дело не во мне.
— А в ком же?
Нортон колебался.
Финчли поставил перед приятелями разогретое на примусе консервированное мясо.
— Прошу! — пригласил он.
Некоторое время ели молча, прислушиваясь к завываниям вихря. Финчли хотел было уже пуститься в какие-то рассуждения, когда, к его крайнему удивлению, Гейм жестом остановил его — он хотел говорить сам.
— С тобой что-то случилось, друг, — обратился он к Нортону. Тот неопределенно качнул головой.
— Я не любопытен, ты это знаешь, — продолжал Гейм, и Финчли весь превратился во внимание. — Не могли бы мы помочь тебе?
— Нет, — ответил Нортон колеблясь. — Я не могу, не должен ничего говорить тебе, дорогой друг.
— Почему?
— Потому что я хорошо знаю твой характер.
Гейм и Финчли удивленно переглянулись. Нортон слегка улыбнулся.
— Я доверяю вам обоим, дело не в этом, — пояснил он. — Но иногда лучше не знать чего-нибудь… Да, да… Особенно, когда все равно ничего нельзя сделать.
Гейм с недоумением посмотрел на него.
— Видишь ли, Дуг, — заговорил он медленно. — Если эта тайна касается лично тебя, то давай вообще ее не касаться.
Нортон отрицательно покачал головой.
— Нет, нет, не то… Меня очень беспокоит тайна, в которую я не посвящен, но которой я слегка коснулся… Слегка. Я пришел к выводу, что всем нам угрожает страшная опасность.
— Опасность?! — крикнул нетерпеливый Боб Финчли.
— Да… Катастрофа. Возможно, я не прав, кто знает… Но какое-то внутреннее чувство говорит мне, что опасения мои обоснованные. Эта тайна — страшная, и вам лучше ее не касаться. Ведь ничего ни изменить, ни предотвратить вы все равно не имеете возможности. Нортон умолк.
— Если, по твоему мнению, существует какая-то опасность для всех нас, то ты не имеешь права молчать, — твердо сказал Гейм. — Ты узнал о подготовке какой-нибудь авантюры?
Нортон утвердительно кивнул головой.
— Ты не должен молчать, — продолжал убеждать его Гейм.
— Я боюсь без пользы навлечь на вас беду. — Нортон явно начал сдаваться. На него надо было еще «поднажать», и это сделал Финчли.
— Есть тайны, владеть которыми одному — преступление… Мало ли что может случиться.
— А за нас с Бобом ты не беспокойся, — заверил приятеля Гейм.