Повреждение тепловыделяющих элементов (твэлов) реактора, в которых находится уран, привело бы к опасному росту радиоактивности и угрозе жизнедеятельности личного состава. Было принято решение смонтировать нештатную систему для охлаждения реактора. Эта работа требовала неоднократного и длительного нахождения специалистов (офицеров, старшин и матросов) в необитаемых помещениях реакторного отсека в зоне воздействия радиации, в данном случае активных газов и аэрозолей.
Задача была выполнена очень дорогой ценой: от переоблучения погибли (скончались через неделю после доставки в госпиталь) командир дивизиона движения капитан-лейтенант Ю.Повстьев, командир группы автоматики лейтенант Б.Корчилов, старшина 1 статьи Ю.Ордочкин, старшина 2 статьи Е.Кашенков, матрос С.Пеньков, матрос Н.Савкин, матрос В.Харитонов, главный старшина В.Рыжиков.
Дозу облучения, значительно превышающую допустимую, получили командир БЧ-5 капитан 3 ранга А.Козырев, капитан-лейтенант В.Енин, старший лейтенант М.Красичков, главный старшина И.Кулаков. Козырев скончался летом 1970 г. Врачи заявили, что его кровеносная система была практически разрушена и только могучий организм позволил ему прожить и проработать почти девять лет после облучения. Похоронен капитан 1 ранга А.Козырев в Севастополе в аллее Героев. Все погибшие получили дозы облучения от 5000 до 6000 бэр.
Но вернемся к событиям на аварийной «К-19».
Подводная лодка осталась с одним работающим реактором, с загрязненными радиоактивными газами и золями отсеками, без связи с берегом из-за потери изоляции антенн. Командиру удалось сблизиться с двумя дизельными подводными лодками и с их помощью связаться с берегом. На буксир взять атомоход мешала штормовая погода, однако эвакуировать личный состав, пострадавший от облучения, удалось. В конечном итоге экипаж по решению командира покинул загрязненный корабль без разрешения «берега», перейдя на дизельную лодку. На все тревожные доклады по радио с «берега» выдавали рекомендации — кормить переоблученных моряков свежими фруктами и овощами и поить соками, которых на борту не было.
Спасательное судно прибуксировало лодку в главную базу флота. Был произведен восстановительный ремонт, но на этом беды ее не закончились, и флотская молва окрестила ее «Хиросимой».
В 1975 г. американская пресса сообщила, что атомная лодка США «Гетоу» в ноябре 1969 г. столкнулась в подводном положении с советской субмариной в Баренцевом море. Пресса не скрывала, что поход «Гетоу» в Баренцево море осуществлялся по плану Центрального разведывательного управления США.
Подводной лодке вменялось в обязанность шпионская деятельность по секретной программе. Ее командиру Л.Буркхардту разрешалось заходить в территориальные воды СССР, приближаться к берегу на дистанцию в 4 мили, производить радиоперехват и следить за советскими подводными лодками. В случае, если американскую лодку-нарушителя будут преследовать советские корабли, против них разрешалось применять боевое оружие, иными словами, лодка могла развязать войну.
И вот, с лодкой-шпионом, получившей такие неограниченные полномочия, «встретилась» ни кто-нибудь, а «К-19». Занимаясь в полигонах боевой подготовки отработкой задач в подводном положении, она столкнулась с американской субмариной. 15 ноября 1969 г. в 7 часов 13 минут раздался удар в носовой части. Несмотря на принимаемые меры дифферент на нос возрастал, лодка погружалась. После продувания главного балласта дан полный ход, и лодка благополучно всплыла.
Вокруг никого не было, осмотр показал наличие повреждений обтекателей торпедных аппаратов.
«Гетоу» получила удар в районе реакторного отсека. И вот здесь произошел эпизод, который мог привести к ядреному конфликту. Командир мино-торпедной боевой части дал приказание подготовить к стрельбе три ракеты и ракетоторпеду «Саброк» с ядерным зарядом. Всплывшая и безоружная[15] «К-19» представляла прекрасную мишень. Командир «Гетоу» Буркхардт оказался благоразумнее, он отменил решение своего подчиненного и взял курс на запад.
Соперничество в океанских глубинах делает столкновения под водой не случайными, но это не значит, что они происходят по злому умыслу — ни один командир на такое не пойдет. Как правило, подобные столкновения — результат несовершенства акустических средств и ошибок в управлении подводной лодкой. Они неизбежны, как столкновения надводных кораблей.
Прошло 11 лет. Утром 24 февраля 1972 г. на командный пункт Северного флота поступила информация, что в Северной Атлантике после пожара на глубине всплыла атомная подводная лодка, находившаяся на боевой службе. Лодка не имеет хода, на борту есть человеческие жертвы. Это снова была «К-19». Командовал ею капитан 2 ранга В.Кулибаба. В район аварии был немедленно послан крейсер «Александр Невский» с резервным экипажем для лодки и командным пунктом из специалистов управлений флота во главе с вице-адмиралом Л.Г.Гаркушей. В состав этой группы был включен и я как главный корабельный инженер Северного флота.
Вслед за крейсером вышел спасатель «СС-44», но еще в Кольском заливе он был выброшен штормом на камни. Шторм действительно был злющий. Крейсер получил множество повреждений. В носовой части образовалась громадная трещина, было затоплено два кубрика, кают-компания офицерского состава, множество кают (иллюминаторы были не герметичны), по переходным коридорам гуляла забортная вода, потеряли изоляцию почти все дизель-генераторы (резервные источники электроэнергии), исчез шифровальщик. И все же крейсер прибыл в точку аварии. Еще во время перехода был получен приказ срочно представить план спасения лодки, причем никакими дополнительными сведениями о ее состоянии это указание не подкреплялось. Прямой связи с «К-19» не было. Пришлось строить гипотезы.
Зная, сколько времени работали реакторы, можно примерно рассчитать параметры ГЭУ, если она охлаждается лишь естественной циркуляцией, а также оценить состояние контуров. Раз лодка не имеет хода, значит, вспомогательные источники электроэнергии — аккумуляторные батареи и дизель-генераторы — не используются. Следовательно, либо они не исправны, либо к ним по каким-то причинам нет доступа, либо некому их обслуживать. Рассуждая таким образом, мы составили план спасения лодки, который корректировался по мере поступления дополнительных сведений с берега. Оказалось, что в своих прикидках мы не далеко ушли от истины.
Прибыв в район аварии, мы смогли понаблюдать за поведением лодки на волне. Высадиться на нее было невозможно — шторм лютовал по-прежнему. Стало ясно, что лодка имеет тенденцию к дифференту на корму и крену на правый борт. Это обстоятельство обеспокоило не только нас, но и созданную в связи с аварией военно-промышленную комиссию в Москве. У всех была свежа в памяти первая гибель советской лодки в Бискайском заливе (о ней мы еще расскажем) в апреле 1970 г. Та лодка, «К-8», тоже всплыла после пожара на глубине и затонула с дифферентом на корму через несколько дней из-за потери продольной остойчивости.
Комиссия взяла под жесткий контроль все наши действия. Для руководства спасательной операцией недели через две (морской переход длился двенадцать дней) из Москвы прибыл первый заместитель главнокомандующего ВМФ СССР адмирал флота В.Касатонов. Первым делом он замкнул на себя все решения, даже второстепенные. Считаю, что именно централизация и единоначалие в борьбе за живучесть лодки помогли не потерять больше ни одного человека.
Что же произошло на борту «К-19»? По ходу описания событий буду их комментировать и вот почему: большинство аварий развивается по одному сценарию, неправильные действия экипажа имеют одни и те же причины и повторяющиеся с поразительной точностью последствия.
Итак, лодка возвращалась с боевого патрулирования в Северной Атлантике, до прибытия на базу оставалось восемь суток. Как правило, аварии происходят при возвращении с боевого дежурства. Объясняется это тем, что от постоянных перегрузок устает техника, расслабляются люди.
Во время плавания на этих широтах общий подъем дается в 11 часов, примерно за час до рассвета. Утром 24 февраля на вахте стояла третья смена; первые две спали. Лодка шла на глубине 120 м.