— Конечно, нет. Завтра состоится суд, тебе назначат срок и сопроводят к месту постоянного заключения. И, кстати, Ранди ты больше не увидишь. — Моя реакция его позабавила. Он почувствовал себя и свою жену полностью отомщёнными. — Его отправят в исследовательскую лабораторию. Оттуда уже пришёл запрос, им как раз не хватает живого экземпляра для тестирования. Я уже подписал бумаги.
Скосив глаза к поясу его брюк, я не обнаружила на нём кобуры с оружием. Я была большим инвалидом, чем Свен, нападать на него с голыми руками было бы глупо.
— Возможно, я решу навестить тебя, — продолжил он. — Через месяц или два. Если я увижу, что исправительная система работает даже в таких безнадёжных случаях, я заберу тебя. Уверен, что разлука с Ранди пойдёт тебе на пользу. Он плохо на тебя влияет. Вбил тебе в голову эти мысли о мести родному брату.
— Всё было совсем наоборот. — Я печально улыбнулась. — Ему на стороне Ирд-Ама быть выгоднее, чем нам всем вместе взятым. Эта война идёт под лозунгом освобождения таких угнетённых и бесправных, как он. Так зачем же ему враждовать со своими освободителями? — Свен молчал. — Потому что он верен только мне. И для него естественно ненавидеть то, что ненавижу я.
— Забавно, что у этой верности будет такой трагический конец. А «предательство» продолжит благоденствовать.
Припомнив все перипетии, которые мне пришлось преодолеть, чтобы в итоге оказаться здесь, я ответила:
— Я знаю случаи и позабавнее.
— Это хорошо. Будет над чем посмеяться в изоляторе. — Наклонившись над столом, Свен поинтересовался: — Мне что-нибудь передать Ранди напоследок? Хотя я знаю, что ему сказать. Что эта его хвалёная верность не так дорога тебе, как собственная гордость. И что ты отреклась от него, даже зная, какой чудовищной будет его участь.
Я разглядывала его, прищурившись.
Блефует?
— Не переживай. Он бы разочаровался куда сильнее, если бы узнал, что я ползала на брюхе перед «чёрными» офицерами, прося пощады. Перед самым гнусным из них.
Это был его предел. Свен ударил кулаком по столу, хотя хотел по мне, и закричал, надрывая больное горло:
— Я твой брат! Твой брат! Я не «чёрный» и не «белый», я просто последний, кто у тебя остался! Я был в Раче после авианалёта! Я видел наш дом! Я видел повешенных на фонарях! Вы не могли выжить! После такого не мог бы выжить ни один дваждырождённый! Какого чёрта вы вообще остались в городе?! Вас должны были эвакуировать! Почему ты обвиняешь во всём меня?! Почему не отца? Не мать? Не власть или бога, в конце концов?! Вы должны были уехать, а я для вас — погибнуть! Я был бельмом на глазу у отца, ошибкой молодости матери! Все ссоры в нашей семье происходили из-за меня! Я хотел исчезнуть давным-давно, и когда появился такой шанс, я им воспользовался! Но вы… из-за вас всё пошло к чёрту! Вас не должно было быть в городе!
— Но мы были, потому что ты пообещал маме вернуться, — очень тихо ответила я.
Закрыв лицо рукой, Свен покачал головой.
— Ты не смеешь обвинять во всём меня. Я лишь хотел найти выход для всех нас. так долго и мучительно пытался оставить всё в прошлом, но это прошлое… — Он указал ладонями на меня, смеясь сквозь слёзы. — Я устал. Чертовски. Я хочу исправить свои ошибки, помочь тебе, но ты сопротивляешься. Я так долго пытался убедить себя в том, что родственные узы — не главное, и тут появляешься ты и доказываешь мне это. И если уж родство ничего не значит для нас обоих, то почему… почему я сомневаюсь? Почему не могу просто бросить тебя здесь, и вернуться к семье, которая любит меня безусловно, которой не надо ничего доказывать? Почему я всё ещё пытаюсь тебя в чём-то убедить?
Скупые мужские слёзы превратились в безутешные рыдания. Он плакал, как ребёнок, напрашиваясь на жалость.
Встав из-за стола, я приблизилась к полубрату и положила руку ему на спину. Движения моей ладони и голос успокаивали, в отличие от смысла, заключённого в словах.
— Потому что семья, «которая любит тебя безусловно», не поможет тебе в твоих грязных делах или в противостоянии с влиятельным тестем. Потому что упрочить положение в собственном доме и бизнесе ты можешь лишь с помощью чего-то, чего ещё не имеешь. Ни деньги, ни влияние, ни генеральское покровительство, ни слава твоей жены не помогут тебе сохранить своё ныне шаткое положение и подняться к новым высотам. Чувствуешь, как всё рушится?
Покачнувшись, он упёрся в стол. Из его покалеченного горла вылетал рваный, глухой хрип. Он не мог и не хотел спорить.