Он что-то там забормотал про то, что должен был сделать это уже давным-давно. Но его план многократно терпел неудачи. Ранди искал способ не только свидеться, но и выбраться из города вместе. Теперь из этого вряд ли что выйдет — почти все дороги заминированы партизанами, а основные силы вражеской армии стянуты к границам города: они готовятся к обороне. Возможно даже… нас скоро освободят.
— Почему с "чёрными" сражаются те, кто не видел того, что видели мы, Ранди? Они идут на войну по приказу, они не хотят умирать за это, — проговорила я значительно позже, вспоминая мамино "завещание". — Это должны быть мы и такие, как мы. Для кого это смысл жизни.
Вряд ли он ожидал при встрече услышать от меня что-то подобное. Бедняга Ранди верил, что найдёт меня раздавленной и присмиревшей. Он хотел для меня безопасности, тишины и мира, а я требовала мести. Даже больше, я не оставляла ему выбора: если нас освободят, если выживем, уйдём на фронт. Без вариантов.
— Ты не знаешь, о чём просишь. — Он неловко улыбнулся. — Ты ведь прежде не убивала… так?
Если даже я замарала руки — та, кто учил его не трогать ящериц — значит, война добралась до святого. Значит, к прошлому нет возврата, больше спасать нечего и пора мстить.
— А ты? — ушла я от ответа.
Ранди, недолго подумав, коротко кивнул.
— Много?
Он пошевелился, словно пытался пожать плечами.
— Прости.
— За что?
— Я спасла больше. Ты рисковал жизнью напрасно.
Не похоже, что он расстроился. Ранди прислонил мои израненные руки к своему лицу и замер, опасаясь причинить боль даже дыханием. Он словно говорил: "так и должно быть. Ты спасаешь. Я убиваю. Такова наша природа, кто я такой, чтобы с ней спорить?".
— Почему ты ушёл в тот раз? Тогда, зимой. Оставил меня в том подвале… — спросила я, едва его слыша.
Меня клонило в сон: голос, тепло родных объятий, само присутствие главы нашей крошечной семьи сделали меня безвольной, как будто теперь я имела полное право быть слабой.
— А? Ты сказал "Свен"?! — переспросила я, веря, что ослышалась. — Ты видел Свена? Полубрат был здесь? Он попал в плен?
— Нет, не в плен…
— Что с ним? Ты должен сказать мне! — Я схватилась за его рубашку. — Скажи правду. Его пытали? Расстреляли? Повесили? — Ранди упрямо молчал. Неужели есть участь страшнее казни, раз он не хотел её озвучить? — Отвечай! Переживу. Пожалуйста, я должна знать!
— Мне просто показалось. Это не мог быть он.
— Показалось? Тебе-то? Ты что, лжёшь мне?
Ещё тогда это выглядело чуть ли не противозаконным, а сейчас это одна из непреложных заповедей тайнотворцев. Служи Родине. Почитай старших (по званию). Не лги. И ни в коем случае не лги своему контроллеру.
— Показалось, — подчеркнул Ранди. — Один мужчина среди командования был очень на него похож. В тот день приезжало начальство. Награждали тех, кто…
— Проявил особое рвение в истреблении таких как я.
— Сказал же, обознался. — Он отвёл взгляд. — Я следил за ними, чтобы убедиться… а когда вернулся, тебя уже не было.
— Почему не дал о себе знать? Мог бы подойти…
— Здесь безопаснее, чем там, снаружи. Думал, ты не согласишься вернуться сюда, если встретимся.
Как можно быть таким рассудительным в шестнадцать лет?
— Не смотри на меня, — шепнула я, неуклюже борясь с усталостью.
— Не могу.
— Спи.
— Жалко.
— Спи. Тебе нужно.
— После войны.
— Тебе нужно сейчас.
— После войны… просплю три дня подряд, — пообещал сам себе Ранди. А для меня это было что-то фантастическое: спать сколько захочешь. Или чего-то желать.
— После победы, — поддержала я его несмело, — никаких брюк и ботинок. Буду носить только платья и туфли.
— Но никогда не наденем красного и чёрного.
— Отращу волосы.
— Махнём, куда захотим. Хоть на край света. Но только не самолётами.
Я помолчала, прежде чем озвучить своё главное на тот момент желание. Глупость такая, но мне казалось это важным:
— Мы… доживём до совершеннолетия.
Это было так страшно — умереть, не став взрослым. Всё равно что не жить вовсе.
Похоже, круг замкнулся. От высказанного, но такого далёкого, недоступного, стало лишь хуже. Я посмотрела на Ранди, в его взгляде было что-то ещё. Он хотел чего-то кроме, но передумал об этом говорить.
— Если будешь продолжать это, я не засну, — сказала я и стянула с головы косынку.
Санитарки все здесь ходили в косынках, но для меня это было не столько условием, сколько необходимостью: платок закрывал пробивающийся на моей бритой черепушке светлый "ёжик".