Гарри Дагер — перворождённый, у него русые волосы, которые он обычно зачёсывал назад, и глаза удивительного цвета: светло-светло серого, почти жемчужного.
И вот спустя четыре года мы снова встретились на пороге нашего дома. Дагер подмигнул мне, а я даже не соизволила улыбнуться или стыдливо спрятаться за мамину юбку. Тогда он прошёл вперёд и поднял меня. Не обнял и не подбросил, а просто поднял, держа на вытянутых руках. Становиться на колени для разговора он не стал бы, как не стал бы и нависать надо мной, подавляя.
— Я тебя даже не сразу заметил. Ты вообще растёшь? Сколько тебе, Пэм, крошка? Шесть?
— Мне восемь.
Он нахмурился, словно раздосадованный моей холодностью.
— Ты что, забыла меня?
— Ты — старший лейтенант Дагер.
Скосив взгляд на свои погоны, он присвистнул.
— И правда. Тебя брат научил разбираться в звёздочках?
— Папа. — Я повернула голову к Свену. Услышав об отце, они с мамой примолкли. — Тебе лучше не ходить туда. Он сказал, что убьёт тебя, если ещё раз увидит.
От моей непрошеной откровенности, пущенной им в лоб, все почувствовали себя неловко. Но внезапно Свен усмехнулся.
— Ну-ка, посмотри на меня. — И я посмотрела, но не в глаза, а на его плечи, грудь, руки. На его пистолет. — А теперь взгляни на Гарри. Ну, что скажешь?
Я поняла его неправильно.
— Дагер больше.
Они рассмеялись, переглянувшись.
— Почему она зовёт меня по фамилии?
— Ты не мог бы… н-ну… поставить меня на землю?
— Зачем? Нравится, когда на тебя смотрят сверху вниз? — спросил Свен, и я покачала головой. — Хочешь смотреть на всех сверху?
— Я ещё слишком маленькая для этого. — Уже через мгновение я сидела у Дагера на плечах. — А для этого уже слишком взрослая.
— Никому больше не позволяй садиться тебе на шею, Гарри, дружище, — посмеивался полубрат. — Эй, Пэм. Прямо как в цирке, да?
— По-твоему, я похож на скаковую лошадь? — уточнил Дагер.
— Не на лошадь, — сказала я, воображая самое больше животное в мире, — а на… на кита.
— Ты когда-нибудь видела сухопутных китов? — пробормотал Свен.
— Кит больше твоего папы? — Дагер не увидел, как я кивнула. Почувствовал. — Тогда нам нечего бояться, верно?
Мама рассмеялась и поцеловала Гарри, оставив на его щеке алый след помады. Она пригласила друзей в дом, и я услышала, как Свен шепнул покрасневшему другу: "даже думать об этом не смей, ублюдок". Тот в ответ толкнул его локтем под рёбра. А мама украдкой улыбнулась: она всё слышала. От этой улыбки мне стало не по себе.
— А где Ранди? — спросил Свен. — Он больше не досаждает тебе, Пэм?
— Он там. — Я посмотрела влево и вверх. На крыше, за стёклами оранжереи темнела мальчишеская фигура. — Он не спустится, пока здесь Дагер.
— Что так?
— Наверное, он боится китов, — предположил Свен.
— Нет, — тихо ответила я. — Ранди ничего не боится.
2 глава
По крайней мере, мне так всегда казалось. Даже сейчас складывается впечатление, что у этого неприкасаемого напрочь отсутствует базовое свойство организма — инстинкт самосохранения.
Все мы чего-то боялись, аккуратно, без лишних демонстраций. Мама боялась папы и старости. Папа боялся мамы и Свена. Свен боялся, что однажды Дагер станет выше него по званию или получит "героя" раньше него.
А я… Честно говоря, до войны у меня практически не было страхов, моя безопасность была незыблема. Статус, возраст, даже пол защищали меня, кажется, от всего на свете. Я всегда получала то, что хотела, и даже не могла представить, что может быть по-другому. Не только у меня, мне казалось, что так живут все. Что это нормально.
Я боялась только ящериц. Боже мой, этих безобидных ящериц. Похоже, один страх может вылечить другой… ведь вскоре настало время, когда я мечтала встретить хотя бы одну в нашем вымирающем от голода городе.
А тогда, в довоенном детстве, мне было достаточно только услышать шелест травы, разглядеть юркое чешуйчатое тело, чтобы начать заикаться.
— Ма… ма-ма-ма…
Но мама не слышала. Гвен Дуайт весело хохотала, сидя на веранде с соседками, такими же богатыми стареющими красотками, как и она сама.
Я забралась с ногами на скамейку, что стояла в саду, обхватила руками колени и, не мигая, смотрела вниз. Словно чувствуя мою слабость, ящерица замерла. Толстое, серое чудовище показало мне длинный раздвоенный язык. Её беззубый рот ухмылялся.
Мне казалось, нет ничего страшнее, чем вот так беспомощно смотреть на неё и думать, что она может забраться к тебе ночью в обувь или в кровать… но когда рядом со скамейкой появился Ранди, меня охватил настоящий ужас.