Пригнувшись, он неуловимым движением схватил чудовище. Ящерица задёргалась в его кулаке, мотая длинным хвостом.
— Нет! Не трогай её! — попросила я шёпотом, едва не плача. — Не убивай! Пожалуйста, Ранди, не убивай её. Просто выбрось.
Как если бы все вещи, попавшие в мусорное ведро, просто исчезали, как по волшебству.
Взглянув на меня, Ранди накрыл её голову второй ладонью и повторил движение, каким служанки выжимают тряпки. Я закрыла рот руками, когда он бросил дохлую ящерицу рядом со мной на скамейку, словно говоря: "вот, держи своё чудовище".
Я всхлипнула.
— Ты убил её… я же просила…
— Что? — Он озадачено хмурился, словно пытаясь уловить что-то в моём лице, в моих словах, ещё не известных ему.
Ранди к тому моменту было уже двенадцать, но он всё ещё учился говорить. Язык мимики и жестов он понимал куда лучше, чем мою сбивчивую речь. Ему достаточно было увидеть слёзы, чтобы понять, как нужно действовать. И теперь моё "нет" ставило его в тупик.
— Убивать… — произнесла я сбивчиво, глотая слоги. — Неважно кого… очень плохо… это самое плохое на свете… этого делать нельзя… это закон…
— Закон?
— Так папа говорит. — Я шмыгнула носом, продолжая смотреть на раздавленное животное. — Убивать можно только… только таким как Свен и Дагер. А нам нельзя.
— Свен и Дагер, хм. — Он пожал плечами, не глядя на меня.
Он знал, кто такой Свен. Он относился к нему спокойно. Ранди понимал, что полубрат — часть семьи, что в этом доме он — второй после отца. Что его безумно любит наша мать, что его люблю я, и ему, Ранди, придётся с этим считаться. Свен мог казаться ему избалованным, эгоистичным, заносчивым и безмерно болтливым, но наше родство извиняло любой его грех. Тогда как в Дагере Ранди видел чужака, опасность. Гарри казался ему слишком серьёзным, осмотрительным и взрослым — этому набору Ранди пока нечего было противопоставить.
Он чувствовал себя уязвлённым, но старался не подать виду. Схватив ящерицу, он швырнул её себе за спину в кусты, а я ещё долго смотрела на тёмное пятно, которое осталось после неё на светлом дереве скамьи.
Кажется, Ранди собрался опять исчезнуть в оранжерее, чтобы заняться там своими одинокими детскими забавами, но его остановила подоспевшая к нам мать. Она вспомнила о нас как раз вовремя.
— Сядь прилично, — одёрнула меня она, после чего повернулась к Ранди, доставая кружевной платок. — Ох, в чём ты вымазался? Какая гадость.
Она оттирала ему руки, а Ранди морщился, но терпел.
— Посмотри на себя. С твоей внешностью, мой мальчик, тебе достаточно просто поддерживать свой внешний вид в порядке, чтобы…
Ранди смотрел на меня, как мне казалось, выжидающе.
— Она говорит, что, если ты хочешь быть лучше остальных, тебе достаточно почаще мыть руки, — прошептала я. — Она то же самое говорила и Свену.
— Я в порядке, — проворчал он, смущаясь, но мама его не понимала. Никто не понимал.
— Ох, что за голосочек! — Соседки глядели на нас с умилением. Они уже так привыкли к чудачествам Гвен Дуайт, что воспринимали неприкасаемого в её саду как новую модную тенденцию в ландшафтном дизайне. — Что ты сказал, золотко?
Ранди хмурился, глядя на них исподлобья. Думаю, во всём происходящем его больше раздражала не их назойливость и птичьи голоса, сколько то, что заключённый в них смысл навсегда останется для него тайной.
— Ну что нужно ответить? — обратилась к нему мама, но строго, неласково.
— Она хочет, чтобы ты её поблагодарил, — подсказала я тихо.
— Спасибо.
— Ты совсем не стараешься! — досадовала госпожа Дуайт. — Ну почему ты такой странный? Это же так просто. Ну-ка, повторяй за мной…
Видя её недовольство, Ранди растерялся. Он пытался понять, но не её речь, а то, в чём он провинился. Его пристальный взгляд искал ответ в мимике её лица, но мама приняла это болезненное, сосредоточенное внимание за вызов.
— Что это ты удумал?
— Спасибо.
— Мне говорили, неприкасаемые все такие. Каждое их поколение тупее предыдущего, — шептались соседки. — И чего они от нас хотят? Необучаемые, дикие варвары. Да ты только взгляни на него.
— Э-э-э… спасибо?
И тут я поняла, что пришёл мой черёд его спасать.
— Я его всему научу! — заявила я, вытягивая его из кольца надушенных, наряженных в шёлковые платья женщин. — Говорить. Читать. Писать. Прямо сейчас!
Благородство? Отнюдь. Эгоизм чистой воды. Хотелось всем показать, как я умею. Доказать, что я лучше справлюсь задачей, над которой бьются великие умы страны. Ведь долгое время у нас верили, что тайнотворца можно обучить речи, нужна только особая методика. О контроллерах узнали не сразу. А тут вдруг я с таким апломбом: мол, всё смогу…