Проверив ее историю в достаточной степени, чтобы счесть ее правдой, ФБР попыталось использовать мисс Бентли как ширму, чтобы вывести на чистую воду советских агентов. Они не добились особых результатов, может быть, из-за того, что у тех снова зародились прежние подозрения на ее счет. К концу 1945 года аппарат уже предостерегал своих сотрудников о том, что им следует держаться подальше от Хелен — такова была ее партийная кличка. Одним из предупрежденных был Бротман, который поддерживал прямой контакт сначала с Голосом и мисс Бентли вместе, а затем с одной только мисс Бентли, прежде чем ее сменил Гарри Голд в качестве курьера. Мисс Бентли испытывала презрение к Бротману, которому Голос дал красноречивую кличку Пингвин, но она очень хорошо знала, чем он занимается в плане шпионажа.
Когда в 1947 году агенты ФБР в конце концов ухватились за Пингвина, глаза им, можно сказать, отвела другая женщина — Мириам Московиц, высокая, стройная, белокурая девушка со страстью к белым блузкам, набивным юбкам и солнечным очкам, которые она носила даже зимой. Мисс Московиц, выпускница колледжа, начала работать у Бротмана на первых порах в качестве секретаря. В 1947 году ей был тридцать один год. Когда он основал свою маленькую фирму по инженерному консалтингу, она стала его бухгалтером и всем офисным персоналом. В конце концов она стала его полноправным партнером и вела не только инженерный бизнес, но и занималась учрежденным впоследствии концерном по производству косметики. Как и Бротман, мисс Московиц была закаленной коммунисткой. Она также была неглупой женщиной, которая боролась за выживание в бизнесе. Чтобы не дать Бротману и Голду вцепиться друг другу в горло под давлением надвигающегося разоблачения и тяжестью их скопившегося взаимного недопонимания, от нее потребовалось огромное самообладание и такт, но ей это удалось. Любопытно, что ее победа над мисс Бентли в 1947 году не получила никакого освещения в книге самой мисс Бентли.
Обычно в шпионских делах мало что известно точно и о многом приходится лишь строить догадки. В данном же случае мы можем от начала до конца проследить, как постепенно вилась веревочка обмана, которая позволила Гарри Голду, самому успешному курьеру атомной эры, выйти сухим из воды, после того как у него из-под ног, казалось бы, выбили почву.
Первое, что сделал Гарри Голд, когда приехал в лабораторию Бротмана в Элмхерсте, в районе Квинс, около четырех часов дня 29 мая 1947 года, — это уничтожил полученные от Яковлева инструкции на восковой бумаге об апрельской встрече в Париже с неким физиком, предположительно Клаусом Фуксом. Встреча уже произошла или не произошла в отсутствие Голда, но сама бумага могла вызвать подозрение. Это была единственная подозрительная вещь, которую заметил Голд, торопливо оглядывая лабораторию. По старинному обычаю, от которого у представителей этого рода занятий, должно быть, испорченный желудок, Голд съел улику. Он еще дожевывал ее, когда появились двое агентов ФБР, один очень рослый, а другой довольно тщедушный. Мириам Московиц зашла за ними и, запыхавшись, заглянула из-за спины рослого. Ей подумалось, что Голд выглядит «совершенно невозмутимым». Позднее она так и сказала ему и обняла, хотя обычно от этого «гриба» ее пробирала дрожь, потому что он относился к ней, скорее, как к предмету мебели, нежели как к женщине. Агенты сердито смотрели на мисс Московиц, пока она не удалилась, что-то буркнув про то, что Эйб пошел домой, потому что у него ужасно разболелась голова, но вечером, если получится, он хочет обсудить с Гарри какой-то контракт.
Голд проглотил свои шпионские инструкции и кивнул. — Доброго вечера, Мириам, — сказал он.
Агенты, возможно, поздравили себя с тем, что успели добраться до Голда, прежде чем кто-то сумел рассказать ему о том, что назревает. Если так, то они были чересчур оптимистичны. Сначала, заявившись в контору Бротмана на Лонг-Айленде, они столкнулись с мисс Московиц около одиннадцати часов утра. Она не отказалась сотрудничать с ними и позвонила домой Бротману. Как только он прибыл в офис, чтобы поговорить с гостями, мисс Московиц тайком ушла. Убедившись, что за ней нет слежки, она отправилась в Нью-Йорк к советскому руководству. Полученная ею рекомендация не метафорически, а вполне буквально гласила: «Пошлите ФБР к черту». Оказалось, что это не вполне осуществимо, раз к тому времени, когда она снова вернулась в контору, Бротман уже выложил перед фэбээровцами две складные, но противоречившие друг другу истории.