Соколов не успел развить свою ядовито-убийственную мысль.
Дверь в тамбуре резко хлопнула. На пороге без шапки стоял запыхавшийся, красный от мороза гидролог Попов.
— Ребята, скорей!.. Такого в другой раз не увидишь!
— Что случилось? Льдина раскололась? Так мы все это, милый, уже не раз видели.
— Потом жалеть будете! Ну — ваше дело. А я — бегу.
Он исчез, даже не притворив дверь.
— Пойдем посмотрим, что ли, — протянул Гришка. — Все равно скоро на вахту заступать. Разомнемся немного.
— Айда, — поддержал Борис — Посмотрим, что там за невидаль такая.
Только они открыли дверь тамбура, как жгучий ветер с мельчайшими крупинками промерзшего снега ударил в их лица. И прежде чем они огляделись, нахлобучивая капюшоны канадок на самые глаза и надевая сразу застывшими пальцами темные очки, прошла минута-другая.
Они увидели, как все население станции бежит по направлению к ветряку. Впереди всех — начальник станции.
«Черт побери, что-то действительно стряслось», — подумали они одновременно и стали догонять людей. Ноги проваливались в наст, и бежать было трудно. Скоро все запыхались. Мороз не так чувствовался бы, если бы не свирепый ветер.
Завернув за торос, на вершине которого стоял начальник станции Иван Андреевич и нелепо махал руками, Соколов, пораженный, остановился.
Всего каких-нибудь в тридцати — сорока метрах от них словно впаянная в снег, с палубой, покрытой льдинами, стояла гигантская, невиданная ими никогда ранее ни в кино, ни в журналах лодка. На рубке, необыкновенно огромной, заиндевелой и покрытой, как панцирем, прозрачными потеками ледяной пленки, рвался на ветру флаг.
Высоко поднятые мощные трубы перископа и других выдвижных устройств еще более увеличивали размеры и без того немалого корабля.
Человек на рубке поднял руку, что-то прокричал, но слова его отнес ветер. И почти в то же самое мгновение в, казалось бы, монолитно-однородной громаде рубки красным суриком полыхнула на солнце открытая дверь, встал, поеживаясь от мороза, рядом с нею автоматчик, и на лед стали спрыгивать люди в тяжелых черных куртках.
«Ура!» — завопил неожиданно для себя Гришка во всю мощь своих легких и бросился навстречу морякам.
Адрес Бевз зачитал после импровизированного банкета, устроенного полярниками в маленьком домике, который они пышно именовали кают-компанией:
«Славным советским полярникам от моряков-подводников в день замечательной встречи во льдах Арктики».
Бевз читал медленно, торжественно:
«Дорогие друзья! Ваше мужество и бесстрашие, ваша трудная и героическая работа, так нужная стране, наполняет наши сердца радостью и гордостью за нашу Родину, за героизм ее замечательных людей…
Пусть факел дружбы, зажженный нашей встречей в этом безмолвном ледяном крае, будет всегда символом единства армии и народа, символом верности Родине!..
Может быть, только в эти минуты многие и поняли, что встреча эта — не из обычных. И кто знает, подарит ли им судьба еще когда-нибудь такое же повторение пронзительных мгновений сопричастности с высокой историей.
Глава IX
ЛЕД И ПЛАМЕНЬ
Свет ночника погружал каюту в мягкий синий сумрак, и с верхней койки казалось, что между Юркой и сладко посапывавшим внизу трюмным электриком Васильевым лежит невесомая толща удивительно прозрачной глубины.
Загоруйко взглянул на светящийся циферблат. До вахты оставалось еще два часа. Он вздохнул, повернулся к переборке, попытался заснуть. Но сон не шел. Что-то мешало Юрке забыться, несвязные мысли, как толкущиеся облака, проходили в сознании.
Юрка повернулся на спину и стал изучать подволок — матово блестящую в темноте белую полировку. Сон совсем ушел, и он, стараясь не разбудить ребят, осторожно спустился вниз, приоткрыл дверь, только успел проскользнуть в коридор, как столкнулся с замполитом.
— Что так рано, Загоруйко? До вахты еще далеко.
— Не спится что-то.
Замполит улыбнулся, отчего его обычно строгое лицо стало каким-то добрым, домашним.
— «И сны зловещие мне душу растравили?..»
— Это откуда?
— Не помню. — Волков задумался и неожиданно признался: — А мне тоже не спится…
— Почему?
— Скоро будем на месте гибели «Щ-421».
— Видяевской?
— Точно. Федора Александровича.
— Но он же тогда не погиб!
— Не погиб… А лодки не стало… На ней дружок моего бати служил.
— Я смутно помню эту историю.
— Сегодня буду рассказывать ребятам. Когда придем на место…