Когда в результате обсуждения на совещании вопрос выяснялся, я благодарил лауреатов и отпускал домой. Первое время они с недоумением спрашивали, когда же будет составлен протокол совещания. Я им отвечал, что протокол не нужен, так как мне после совещания стало ясно, какое нужно принять решение. С непривычки они чувствовали себя неуютно, а потом им такая процедура понравилась, и они стали значительно откровеннее.
Ремонт был хотя и сложным, но работали мы дружно, и все шло, в основном, по плану. А вот с перезарядкой дело обстояло плохо.
Для ее осуществления нам нужно было выполнить проект и переоборудовать лихтер-4 под хранилище отработавших атомных зон. Подольскому заводу нужно было изготовить перегрузочный скафандр, очень сложное, я бы даже сказал, заумное сооружение, и пульт управления им. Нам должны были еще изготовить свежие активные зоны, кантователь их для сборки и механическую часть системы управления и защиты. От северодвинского завода, где лодка ремонтировалась, требовались плавучий док, помещение для сборки активных зон, оборудование для регенерации сплава, надежное обеспечение паром для разогрева сплава и многое другое.
Из всех этих мероприятий только переоборудование лихтера не вызывало сомнений, так как оно выполнялось нашим мурманским заводом, а состояние всех остальных дел удручало. Подольский завод обещал через год сделать скафандр, а еще через год сдать его на межведомственных испытаниях. Механическая часть системы управления и защиты не изготавливалась, так как фрезеровщик экстра-класса был в отпуске, а другие не способны были эту работу выполнить ввиду вычурности конструкции. Северодвинский директор Е.П.Егоров вдруг «закусил удила» и заявил, что не допустит на своей территории перезарядки этой лодки, требовал забрать ее, делать с ней, что угодно, а на него не рассчитывать.
Илье Яковлевичу одному не справиться было со всеми этими задачами, и мы стали решать их втроем: Илья, Женя Балабанов и я. За Ильей оставили свежую зону, за Балабановым закрепили подольские проблемы, а за мной – северодвинские. Е.П.Егоров отказывался со мной встречаться, его работники от участия в работах на словах отказывались, хотя потихоньку все делали. Мы забросили все остальные дела, переключились на эту лодку и все-таки все нужное обеспечили.
Когда на северодвинский завод пришли переоборудованный лихтер и ПТБ, прибыли свежие зоны и перегрузочный скафандр, Егоров прекратил свою забастовку и принялся энергично помогать нам.
На перезарядке мы были все трое, туда же приехал Лев Максимович Беляев. Руководителем перезарядки был Валентин Иванович Кашин, который основательно изучил всю технологию и провел операцию образцово показательно. Научными руководителями были Геннадий Николаевич Степанов и Могильнер из Обнинска. «Конь Лейпунского» оказался очень хлопотным в эксплуатации, и в ремонте, и когда его сдали из ремонта, мы еще некоторое время не могли отдышаться. Стало очевидным, что Илье Яковлевичу и с перезарядками одному не управиться, но и от ремонта уже нельзя было оторвать ни меня, ни Евгения Павловича. Мы попросили у В.П.Разумова дать нам еще одного офицера, и он согласился.
Мы решили взять к себе офицера-физика, так как никто из нас троих не имел в этой области фундаментальных знаний. Я вспомнил об Александре Александровиче Жданове. Впервые мы познакомились в 1961 году, когда он привез из ремонта гнутый технологический канал. Второй раз я его встретил на северодвинском судоремонтном заводе, куда он был приглашен производить физический пуск реакторов одной из ремонтировавшихся лодок.
Жданов охотно согласился у нас работать, тем более, что он был москвичом. Он пришелся у нас ко двору. Трудолюбивый, скромный, всегда в хорошем расположении духа, уважительный к старшим и очень аккуратный. Но усилить управление перезарядкой нам не удалось. Из строя вышел Илья. Из отпуска он пришел сильно похудевший, с жалобами на боли в горле. Специалисты определили рак гортани, сделали опреацию, после которой Илья перестал говорить и дышал через трубку. После последовали еще две операции, и Ильи не стало.
Первое время я много помогал Жданову, тем более, что в вопросах перезарядки появились новые проблемы. Помогал ему и Женя Балабанов, который руководил двумя аварийными перезарядками на Тихоокеанском флоте. Новые же проблемы заключались в том, что после десяти лет эксплуатации в реакторах стали обнаруживаться слабые узлы. Для устранения этих слабостей во время перезарядок требовался ремонт реакторов и некоторая их модернизация. Все это надо было освоить: разработать технологию, изготовить оснастку, обучить людей.