И тут вмешалась женщина, льстящаяся к атаману:
— Чего думать-то, Старый? Проверить надо — не врет ли в чем?
— Не лезь, Вира. Сам знаю. Проверим в деле позже.
— Ну, кое-что можно и сейчас проверить, — туманно произнесла Вира и пригубила чашу с вином.
Вожак недовольно и вопросительно на нее посмотрел, но та продолжала медленно потягивать вино и Старый не выдержал:
— Вот вечно ты лезешь, женщина. Говори уж, раз начала.
Вира не торопясь допила вино, и намекнула:
— Говорил, что поет и играет. С гитарой пришел.
Атаман несколько секунд соображал над ее словами, а затем произнес:
— Ага, — и повернулся к Виктору с ехидной улыбкой, — А ну-ка, сыграй нам что-нибудь, Эцио.
Ловят на всяких мелочах, ну прямо как в фильме «Место встречи изменить нельзя», поразился Сомов такому невероятному совпадению. И лицо у него в шрамах, как у Шарапова. Эх, надо было бы Володей назваться. Ситуация, в которой он оказался, не оставляла выбора что исполнять для разбойников, кроме одного единственного варианта.
Виктор взял в руки гитару, размял пальцы и грубовато прошелся по струнам. Пальцы после меча слушались неохотно, но для нетребовательной разбойничьей публики даже такое неуклюжее исполнение должно было показаться верхом совершенства. Разбойники все как один притихли, вслушиваясь в необычные мелодичные звуки «Мурки». Ну, теперь держитесь, господа бандиты, пообещал им про себя Виктор и начал своим хриплым проникающим в самую душу голосом:
Прибыла в столицу воровская банда.
В банде были урки, шулера…
Краем глаза он видел, как в дверной проем стали набиваться один за другим разбойники из основного помещения. Многие из них стояли и в прямом смысле слова слушали, разинув рты. Это выглядело достаточно комично, но Виктор не позволил и тени улыбки на своем лице и закончил исполнение абсолютно серьезно и с небольшой долей трагизма необходимого для этой песни.
— О! Наш человек, — эмоционально произнес главарь, — Слово! Эцио больше нет. Отныне он Музыкант. Всем ясно? А теперь — кинжал!
Орк достал откуда-то черный от спекшейся крови кинжал с мутным алмазом на рукоятке. Все вокруг притихли и смотрели на холодное оружие с благоговением, как на реликвию.
— Клятва. Повторяй за мной.
Деваться было некуда, и Сомов послушно повторил:
— Клянусь быть верным братству отныне и до самой смерти. Клянусь быть честным с товарищами, не утаивать добычу и выполнять приказы вожака. Клянусь не обнажать клинка против своих товарищей и ценить их выше отца и матери. Клянусь не проявлять трусость и прийти на помощь товарищам даже под угрозой смерти. Под пытками или перед смертью клянусь хранить тайну братства. Если же я нарушу эту клятву, то пусть мое сердце пронзят кинжалом, тело бросят собакам, а имя мое забудут. Клянусь!
— Руку!
Виктор послушно протянул ладонь, по которой полоснули кинжалом, и свежая кровь обагрила клинок. Все молча дождались пока кровь окончательно не свернулась и только после этого оживились и загомонили, поздравляя Сомова.
— Брат, брат, брат, — слышалось со всех сторон.
Усталость накатывала все сильнее, и Виктора начало неудержимо клонить в сон. Мало что ли ему сегодня крови пустили? Но возбужденные разбойники не желали успокаиваться и требовали еще песен.
Виктор показал ладонь, пытаясь объяснить, что с таким порезом он сейчас не игрок, но к его удивлению рана от кинжала полностью затянулась. Чудеса, да и только. Однако, интересный у них ножичек.
— Спой, Музыкант, для меня, — подключилась к общим просьбам хитрая Вира.
Сомов хлебнул вина, чтобы избавиться от сухости в горле и встряхнулся, прогоняя сонливость.
— Ну, разве что для дамы, — через силу улыбнулся он.
И запел, не сводя глаз с Виры:
В тот вечер я не пил, не пел,
Я на нее вовсю глядел,
Как смотрят дети, как смотрят дети…
Реакция слушателей в большинстве была прежней — молчаливо-восхищенной. Сама Вира прямо-таки засияла от удовольствия. Но кое-кто уже начал смущенно поглядывать на нее и на вожака, и Виктор запоздало вспомнил, что смысл песен здесь зачастую понимают буквально. Однако Старый довольно спокойно дослушал песню, лишь только крякнул и покачал головой.
— Рисковый ты парень, Музыкант, но ты мне нравишься, — он повернулся к одному из своих подручных, — Где трофеи с Лютого?
На столе появился кожаный кошель и массивное золотое кольцо с рубином и бриллиантом. Старый барским жестом придвинул предметы к Сомову.
— Держи, Музыкант. Твоя законная добыча. Деньжат на пару золотых наберется и боевой амулет. Вещь ценная.