— Сзади! — хотел предупредить Василий, но не успел…
— К машине! — стук в борт и голос командира группы заставили Василия выйти из сонного забытья.
— Уф! — облегченно вздохнул он, понимая, что все произошедшее ему только приснилось. — Уф, блин! — повторил он вновь, с трудом выпрямляя затекшую ногу. Разведчики прыгали за борт и, подхватив рюкзаки, быстро уходили в зеленку. Василий встал и сонно потащился к распахнутым настежь дверям. Взгляд уперся в густые темно-зеленые заросли, начинающиеся в пяти метрах от остановившейся машины.
— Шустрее! — поторопил его суетящийся у борта прапорщик Маркитанов. Василий остановил на нем взгляд, хмыкнул, тихо пробормотал:
— Как живой! — после чего спрыгнул и, подхватив рюкзак, вслед за остальными побежал к лесу.
Группа остановилась, едва сумев растянуться по пологому скату ближайшего хребта.
«Выход на связь, — передали по цепи, — десять минут». И на всякий случай напоминая: «Наблюдать. Свои сектора».
И сразу тишина. И лишь со стороны радиста раздавалось едва слышимое, едва угадываемое бормотание, теряющееся в шуме леса уже в двадцати шагах от самого радиста.
— Ворон — Центру, Ворон — Центру, — бормотал Бубликов, пытаясь достучаться до то ли прикемарившего, то ли отлучившегося вопреки всем инструкциям дежурившего на сто сорок второй связиста.
— Ворон — Центру, Ворон — Центру, — постепенно повышая голос, продолжал взывать Бубликов. Прошло пять минут, потом еще пять, связи не было.
— Двигай к головняку, — наконец Синицын не выдержал ожидания, — поднимитесь выше. — И, погрозив радисту кулаком, добавил: — Связи не будет — будешь у меня сачком волну ловить, понял?
— Понял, — недовольно проворчал Бубликов, собирая в кучу все прибамбахи своего «Арахиса».
— А ты чего расселся? — шикнул группник на задумчиво созерцавшего окрестности второго радиста, младшего сержанта Саушкина. — А ну марш с Бублей. Прибалдел он…
Для того чтобы достучаться до Центра, радисту и сопровождавшему его головному разведывательному дозору пришлось подняться на самый верх, но зато связь появилась тотчас же.
— Центр для Ворона на приеме, — донеслось почти радостное.
— Десантировались по координатам Х… У… Начинаю движение в район разведки. Как понял меня? Прием, — шептал Бубликов, настороженно поглядывая по сторонам, будто кроме него на вершине никого не было.
— Принял тебя, до связи, — отозвался дежурный связист, и облегченно вздохнувший Бубликов стянул с себя надоевшие наушники.
Предполагаемо короткий привал, вызванный необходимостью выхода на связь и затянувшись на добрых полчаса, закончился, и вот уже растянувшаяся по склону группа выдвинулась в направлении района разведки. Через какое-то время шедший четвертым прапорщик Маркитанов остановился, прислушался к шуму, создаваемому шагами идущих, и, удовлетворенно кивнув, двинулся дальше. Для первого выхода все выглядело довольно сносно.
«Наверное, первые несколько сотен метров подъема всегда самые тяжелые», — думал едва тащившийся Кадочников. Пот лил с него в три ручья. Сильно потяжелевший «Печенег» оттягивал руки и плечи. Казалось, такая привычная еще пару часов назад разгрузка теперь валила к земле, натирала бока и бедра. Третий час с момента крайнего выхода на связь группа безостановочно двигалась в заданный квадрат. Не выходя на главный хребет, разведчики передвигались по его отрогам. Тяжелый подъем сменялся не многим более легким спуском, вновь переходившим в подъем, причем иногда в столь отвесный, что казалось, стоит только неправильно поставить ногу, поскользнуться, и падение уже не остановить. На пути разведгруппы то и дело попадались ручьи. Вспомнив о них как о непременном атрибуте длительного забазирования, Василий понял: противник мог оказаться повсюду. В любой миг, в любом месте, на подъеме, на спуске. Везде! Следовало быть внимательным, но сил на то, чтобы глядеть по сторонам, у Василия не оставалось.
— Давай пулемет, — Кадочников не заметил, как рядом с ним оказался вездесущий прапорщик.
— Нет, — отрицательно покачал головой Василий. — Сам, — он тяжело дышал, грязный пот вытекал из-под банданы и крупными, тяжелыми каплями скатывался по лицу.
— Ты себя в зеркало видел? — усмехнулся Маркитанов, впрочем, все же уступая дорогу бледному, как полотно, пулеметчику и искоса поглядывая на остальных бойцов группы. Многие из них устали едва ли меньше Кадочникова, да и сам Маркитанов чувствовал тяжесть все сильнее и сильнее наваливающейся усталости. Поэтому когда разведчики поднялись на высотку, служившую когда-то взводным опорным пунктом каким-то неизвестным пехотинцам, командир группы, махнув рукой, скомандовал голосом: