— Товарищ старший лейтенант!.. Товарищ старший лейтенант!.. — Ефрем Бур орал прямо в ухо, как оглашенный.
— Чего тебе? — Берзалов наклонился, чтобы лучше слышать.
Бур, который нежно, как на девушке, висел на своём огнемёте, выглядел несчастным.
— А долго лететь?..
— Час.
Ефрем Бур со страдальческим видом сообщил:
— Кажется… кажется меня, укачивает… ой! — он схватился за горло, словно пытался задушить сам себя, и закатил глаза.
— Ты что, пообедал?..
— Ага… — кивнул Бур, зеленея на глазах, как арбуз, и дыша так, словно для него кончался воздух.
Берзалов сделал движение, чтобы избежать близкого соседства, но бежать в тесной кабине, заваленной оружием и амуницией, в которой, кроме его и Ефрема Бура, сидели ещё пять человек, было элементарно некуда.
— Кто?! Кто разрешил кормить новичка?!
Ефрем Бур сообразил, что опростоволосился, что над ним зло пошутили, придумали тихую, но верную каверзу.
— Архипов! — крикнул Берзалов так, что на мгновение вой двигателей стал тише.
Высокий, жилистый сержант с большим лицом, сидящий третьим в противоположном ряду, живо открыл глаза. Должно быть, он по привычке спал. Ан, нет, оказалось, слушает музыку.
— Я не сплю, товарищ старший лейтенант, я всё вижу. — Иван Архипов, вытащил из уха наушник и приподнялся, волком глянув на Бура.
— Разберись, и чтобы впредь этого не наблюдалось!
— Есть разобраться!
Иван Архипов был чуть моложе Берзалова, и его очень уважали. Вместо того чтобы коршуном налететь на несчастного Бура и помочь ему, он локтём ударил сидевшего рядом Илью Кумарина:
— Ты попался, боец!
— А что я?! Я его не трогал! — Кумарин, у которого лицо и так было не шибко интеллигентным, притворился полным идиотом: раздул ноздри и возмущенно открыл было рот, блеснув железной фиксой. Даже сержантский чуб, который он носил не по званию, и тот выражал абсолютный нигилизм.
— Врёшь, сука, — Архипов посмотрел, как удав на кролика, — я думаю, куда вы пропали? А вы нарядились на кухню! Сам, поди, не ел?!
— Что я, дурак, что ли? — самодовольно ухмыльнулся Кумарин, — перед операцией‑то. Ха! Я учёный. Меня однажды точно так же наказали, так я…
Должно быть, он решил, что шутка достойна тайного одобрения со стороны товарищей и что если бы не товарищ старший лейтенант, то всё обошлось бы радостным зубоскальством и подзатыльниками для Бура, которому до настоящего десантника ещё расти и расти.
— Будешь у меня станок от АГС таскать! — не дослушал его разглагольствования Архипов. — Сержант Чванов!
— Я! — отозвался боец, который сидел вместе с Сундуковым ближе всех к кабине пилотов, и шлем у него была величиной с казан, потому что сам Чванов был здоровым, как медведь, и даже такой же косолапый.
— Кумарин будет у тебя вторым номером. Отдашь ему свою цацку! — приказал Архипов.
— Есть отдать! — добродушно отозвался Чванов. — На это мы всегда готовы. — Его глубокосидящие глазки засияли радостью.
— Что, обломилась спинушка? — ехидно спросил сержант Рябцев, которого все называли Колюшкой за способность дружить со всеми и одновременно исполнять роль бескомпромиссного спорщика. Спорить он начинал с заявления «Не верю!» Спорил буквально по любому поводу и на всё, что возможно — даже на священные обед или ужин, и как ни странно, выигрывал чаще, чем проигрывал, поэтому на него поглядывали с удивлением и дико уважали за ухарство, полагая, что он не боится никого — даже старшего лейтенанта Берзалова, который при случае мог здорово навалять.