Никодем оглушен был взрывом хохота. Всюду виднелись трясущиеся бороды и суженные щели глаз.
— Кланяйся Скопасису! — кричали варвары и каждый, подобно вождю, обнажал перед Никодем свой зад.
В степи еще долго гремел их смех, когда они тронулись вслед удалявшимся стадам и повозкам. А потом притихли, затянули песню и до Никодема долетели звуки такой тоски и безысходной грусти, от которых всё лицо его преобразилось и он не двинулся, пока скифы не скрылись в бесконечной дали.
III
Приближение к царскому становью почувствовалось по оскудению птиц и зверей. Зато всадники стали попадаться чаще. Возникали, как из земли, и так же внезапно пропадали. Степь уже знала о приходе Никодема и следила за ним тысячью глаз.
К полудню прошел свежий весенний дождик, зелень заблестела ярче, показалось солнце и в громадной радуге, вставшей, как врата иной, неведомой жизни, возникло несметное множество войлочных шатров и кибиток. Никодем в молитвенном молчании возблагодарил богов за великую милость.
— Мы пришли, — сказал он людям и роздал богатые подарки. — Теперь всякий, кто чувствует ко мне расположение, пусть помолится и пожелает совершить мой путь служения отчизне так же успешно, как мы совершили свой путь сюда.
Подъезжая к становью, увидели толпу косматых, грязных людей. Вытянув шеи, в полном молчании они жадно разглядывали караван, но метнулись прочь, как только Никодем направил к ним своего коня. Ноги у всех были спутаны ремнями, как у лошадей, выпущенных на пастбище. Сзади у каждого болтался конский хвост. Такой же табун попался совсем близко от становья. На этот раз Никодем заметил пастуха с длинным бичом, погонявшим хвостатое стадо.
Из становья неслось многоголосое конское ржанье.
Теперь стало ясно, что это не сплошное селение, но множество лагерей. Каждый опоясывался плотным кольцом повозок и над этими колесничными валами белели конские черепа.
Народ метался, как при приближении врага. Женщины, голые дети, собаки и бараны бежали под защиту повозок. Когда караван подошел, лагеря походили на крепости, севшие в осаду. Продвигаясь между ними, Никодем зашел в самую середину их расположения и всюду видел куполообразные войлочные палатки, сбитые в кучу и окруженные телегами, а из-за телег — по-волчьи уставленные глаза цвета речной воды, холщевые хитоны, одежды из грубой овечьей шерсти и детские головы, белые, как лен.
Никодем приказал говорить каллипиду, но скифское слово не вызвало движения на лицах у женщин. С ними объяснялись знаками, показывали блестящие предметы, ткани. Не выдержав, Никодем стал обзывать их худыми словами. Тогда, прямо перед ним, на повозке возникла тощая фигура с темными впадинами глаз. Воздав руки, она воскликнула:
— Благословен этот день, что я слышу эллинскую речь, впервые за столько лет! Кто бы ты ни был, господин, пусть тебе сопутствуют боги и да помогут они выйти из звериного логова, в которое ты зашел.
— Кто ты? — спросил Никодем.
— Я Феогнид из Херсонеса. Я был богат и славен, но рок поразил меня за жадность к золоту и за святотатственное углубление в неведомые земли. Уж двадцать лет, как я ослеплен варварами и занимаюсь доением кобыл. Если ты угоден богам, попроси мне у них скорую безболезненную кончину.
— Кому ты служишь и кто твой господин?
— Мой господин?.. Ты слышишь его ржанье. Сегодня все скифские рабы служат коням, я же — самому неукротимому из них — жеребцу Бозию, владеющему женой, детьми, палаткой и всеми богатствами своего хозяина.
Никодем нахмурился.
— Либо боги помрачили твой разум, слепец, либо ты вздумал смеяться надо мной.
— Нет, добрый господин, всё, что я говорю — правда. Ты прибыл в тот день, когда кони становятся господами, а скифы превращаются в коней и уходят в поля пастись.
Никэдем теперь ясно различил, что свирепое ржанье неслось из закрытых наглухо палаток. Он был в великом смущении, узнав, что и царь Скопасис, покинув жилище, пасется в степи в подвязанным конским хвостом, а в царской палатке неистовствует его конь. Слепец сказал, что ни в одно из закрытых становий не следует стремиться.
Никодем расположил свой стан на открытой поляне. С колесничных валов за ним следили тысячи глаз, но никто не вышел и не приблизился.
Спустился вечер. От палаток понесло едким дымом, слышались крики, лай, беспокойное ржание. К полуночи всё стихло.