Дарий застыл, уставившись в черноту вспаханной степи и от его окаменевшего лица повеяло мертвенным холодом. Вопль нечеловеческой ярости заставил повалиться всю свиту на землю.
Увидев простертые тела, Дарий стал бешено топтать их копытами своей прекрасной кобылы. Сандана сладострастно прошлась по раболепным спинам и покорным затылкам. Царь обещал содрать кожу с предводителей, если они не настигнут неприятеля.
Тогда Аброкомаз с отборной конницей отделился от войска, чтобы налегке догнать скифов. Вначале он держался прямого пути, двигаясь вдоль взрытой телегами полосы, но, остановившись, на мгновение, заметил на другом краю степи движение и слабый, едва уловимый гомон. Всмотревшись, убедился, что это движется орда, и поскакал туда со всем войском.
Когда утомленные кони достигли желанной меты, они остановились перед серебристым морем ковыля, по которому ходили могучие волны и только парусов вдали нехватало для полного сходства с Понтом.
— Господин, — сказали Аброкомазу, — ты ошибся: скифы дальше, чем ты думал, но они не так далеко, чтобы уйти от твоей руки. Вслушайся в этот шум.
Теперь явственно слышны были голоса большого скопища, лай собак, мычание волов.
Вперед!
И снова поскакали на шум, в надежде открыть врага за высокой травой или в невидимом овраге. Ковыль грозно устремился навстречу, цепляясь шелковистыми перьями за стремена, за конскую сбрую, за копыта тяжеловесных азийских скакунов.
Бешеная езда опьянила Аброкомаза, он не знал, в каком направлении скачет и как далеко отъехал от царского войска. Остановившись на минуту, снова скакал, потому что совсем близко слышал шумы скифского полчища.
К вечеру кони тяжко храпели и роняли шапки пены с удил. Солнце село в безбрежный ковыль и в наступившей предсумеречной тишине персы почувствовали, что скачут не туда. Скифы были близко, но их крики раздавались теперь слева, с той стороны, где догорали желтые облака. Остановившись для роздыха, Аброкомаз велел связать из пучков копий высокую мачту, на вершину которой взобрался молодой ликиец.
Заря еще пенилась и ночь не спустилась, но уже дальше, чем на три полета стрелы, нельзя было видеть. Синеватая дымка соединила небо с землей. Скифы кричали, как стадо галок. Различались отдельные голоса и детский плач.
Далеко ли они?
Ликийцу виделись какие-то предметы, сгустки мглы.
Тогда Аброкомаз, сойдя с коня, зашел далеко в травы, чтобы лучше слышать, и убедившись, что это не обман, что шум слышен ясно, — решил засветло достигнуть скифской стоянки.
Кони мчались из последних сил. Скакали до тех пор, пока не показалось, что цель близка. Прислушались. Слабый, едва различимый шум раздавался на краю степи. Он удалялся с быстротой птичьего полета и скоро замер. Перед персами стояла высокая черная трава, и когда ветерок качнул ее мертвое море, она зашумела глухим подземным шумом.
— Спаси нас Всевышний от Аримана! — закричал в ужасе Аброкомаз.
Всю ночь его люди спали бредовым сном, а наутро он призвал их умереть или настигнуть врага.
Степь попрежнему колдовала и насылала чары. Простор увлекал, в ушах свистело от быстрой езды. Бешеным наскоком Аброкомаз хотел сорвать синюю завесу горизонта, скрывавшую неуловимого противника. Она зашевелилась. Обозначилось что-то, похожее на тучу саранчи, и персы возгласами приветствовали появление врага.
Воспаленным взором Аброкомаз следил, как, отделившись от далекой синевы, противник смолой растекался по равнине. Волны травы несли о нем доносы и вести. Видно было сверкавшее железо, развевавшиеся хвосты и гривы.
Оба войска с ужасающей скоростью неслись друг другу навстречу.
Колокольчики и голубые лилии били в набат, одуванчик рассылал по равнине известия о предстоящей битве, ожиданием скорой крови зарделись маки. Но мстители степей, маленькие цветки, притаившиеся в траве, вливались в грудь губительным ядом курений. Они сулили упоительное сражение, как награду за весь позор бесплодного, бессмысленного похода.
Слышен был топот вражеского войска.
Потрясая мечом, Аброкомаз нечеловеческим голосом подбодрял наездников. Взглянув на их исступленные лица и морды коней, летевших во весь опор, он порадовался силе удара, который собирался обрушить на врага.
Прямо на него скакал черный жеребец. Длинное копье угрожающе торчало из-за его правого глаза. Аброкомаз приготовился увернуться от копья и нанести удар своим кривым мечом. Взор его скользнул по необозримой линии мчавшегося войска. Это было за мгновение до ошибки. Он закричал от ужаса и хотел остановить столкновение, но две гигантских волны схлестнулись с ревом и грохотом.