— Ты не можешь этого знать, — Мира села. — И боюсь, никогда не узнаешь, потому что у тебя больше нет вечности, чтобы вмешиваться и контролировать.
— Конечно, не могу. Но… любая эволюция — это изменения, а Нэшта теперь противится им, восстанавливается до одного и того же состояния, — тихо отозвался он. — В любом случае, ты права, я никогда не узнаю, ошибся ли в этом снова.
— Знаешь, чем хороша короткая жизнь? — она усмехнулась. — Так или иначе ты сосредотачиваешься на своих проблемах. Личных, не глобальных. Решаешь их, а только потом — проблемы мира, если вообще. И сейчас, — она пересела, придвинулась к нему, обнимая за шею и вынуждая посмотреть в глаза, — я — твоя главная проблема.
— Правда? Проблема? — он улыбнулся в ответ.
— Эль, почему ты выбрал Нэшту для нас? — Мира отстранилась. Совсем чуть-чуть, чтобы видеть его лицо. — Только честно.
— Я очень люблю это место, и мне хотелось бы, чтобы кто-то ещё его полюбил. Это честно. Не из-за чувства вины и желания что-то возродить, если ты это имеешь в виду. Мне просто здесь всегда было… спокойно.
— Кто-то ещё? Вот так абстрактно, всё равно, кто? Или хочешь, чтобы я, именно я полюбила это место и осталась здесь вместе с тобой?
— Хочу, чтобы ты… Останешься?
— Позволишь остаться?
— Мне, правда, нужно на это отвечать? — ухмыльнулся Ллэр.
— Да, — кивнула Мира. — Потому что мне, правда, нужно сейчас слышать, что ты лю… — осеклась, понимая, что требует слишком много. — Что я нужна тебе настолько, что ты готов рискнуть начать с начала. Со мной. Здесь, на…
— Я люблю тебя, — чуть слышно сказал Ллэр, не дав ей закончить. Глядя в глаза. Без тени улыбки или сомнений.
Глава 34
Адан остановился на поляне, приложил ладошку козырьком к глазам. Щурясь от солнца, посмотрел вперёд. Узенькая, едва заметная тропинка, петляя между деревьями, убегала вверх по зелёному склону, а потом и вовсе исчезала из вида в густой траве.
Так легко заблудиться, но он не боялся. Откуда-то точно знал— в этом лесу никогда не потеряется.
Адан сделал ещё несколько шагов, приближаясь к заветной цели. Нерешительно переступил босыми ногами, потом всё же осторожно прижался щекой к шершавой коре, обнимая ствол. Недовольно засопел— с противоположной стороны руки и не подумали встретиться. Попытался ещё раз, изо всех сил стараясь дотянуться, чтобы хотя бы кончиками пальцев коснуться друг дружки. Напрасно… Он отступил на шаг. Разочарованно вздохнул.
Значит, ещё не готов. Не вырос, хотя старался. И очень-очень хотел.
Обида захлестнула до слёз. Но плакать нельзя. Плаксы— это маленькие дети, а он не такой. Он уже большой. Почти взрослый. Пусть до сих пор так и не смог обхватить дурацкое дерево!
Сжав кулачки, Адан яростно заколотил по коре.
— Причиняя боль другим, ты никогда не избавишься от собственной, — послышался строгий голос отца. Адан, как ужаленный, отскочил в сторону. Торопливо спрятал за спину руки, стыдливо отвел глаза. — Ну-ка, покажи, что у тебя там. Поранился?
Он покрутил головой, уткнувшись взглядом в перепачканные в земле пальцы ног.
— Точно? Не обманываешь? Не будет, как в прошлый раз?
Адан, не хотя, протянул руки, разжал кулаки. Досадливо поморщился— из небольших, но глубоких ссадин сочилась фиолетовая кровь.
Противное дерево! С виду— приветливое и дружелюбное, но одно неосторожное движение— и гиволь сразу мстит.
— Вот видишь, — отец опустился на корточки перед ним, добродушно улыбнулся. — Наберись терпения, Адан. Совсем скоро у тебя получится. А сейчас, — он легко подхватил его на руки, прижал к груди, — пойдем-ка к маме лечиться.
Адан вздрогнул. Подскочил в кресле, не сразу понимая, где находится. Через пару секунд глаза выхватили из полумрака привычные очертания офиса.
Он удивлённо уставился в окно, за которым пасмурный день давно сменился темнотой.
Ничего себе… Остался, называется, отвлечься, изучить новое дело! Вместо детального ознакомления с фактами проспал, как убитый, прямо за собственным столом несколько часов.
Адан не спеша помассировал затекшую шею, потянулся.
Ничего удивительного. Замотался, устал. В последние дни выспаться получалось с трудом. Тревожные мысли и беспокойство за Миру только усугубляли бессонницу. А вчера, когда переживать уже не надо было, долгожданный сон нарушил ночной налёт проголодавшихся Миры и Ллэра. Они наверняка старались не шуметь, но всё равно разбудили.
Впрочем, Адан и не думал злиться. Наоборот, обрадовался, застав на кухне светившующуюся от счастья Миру, уплетающую огромный сэндвич и одновременно пытавшуюся соорудить такой же для Ллэра. С усмешкой вспомнил первый визит этой парочки к нему несколько месяцев назад— осторожный, бессмертный атради и нахальная юная девица, у которых, на первый взгляд, ничего общего. А вот ведь как всё обернулось… Как изменилось, как изменился сам. Уму непостижимо.
Он не стал им мешать. Перебросившись парой фраз, ушёл к себе. Но почти до рассвета не смог заснуть.
Присутствие Миры заставляло острее чувствовать связь между ними, ощущать переполнявшие эмоции: её радость, счастье, но ещё сильнее— собственную горечь и боль, от которых вполне успешно получалось оградиться с тех пор, как ушла Роми. Сейчас всё вернулось. Неожиданной, мощной волной сметая на пути все преграды. Лишая сна, вынуждая думать о том, о чём уже тысячи раз думал. Приходить к выводам, которые давно сделал. Вспоминать, цепляясь за то, что было. Заново переживать. Размышлять, как могло бы сложиться, если бы… Ругать себя за это.
Бесполезные, губительные мысли, которые не в состоянии запретить себе думать.
В итоге проспал почти до полудня, а в офисе, куда обещал приехать рано утром, появился только к обеду. Впрочем, с тем же успехом мог и не приезжать. Погрузиться в дела, забыться работой, как собирался, все равно не получилось. Но зато хотя бы выспался.
Адан еще раз потянулся, поднимаясь. Потом, вспомнив сон, в смятении рухнул обратно на стул, обхватил руками голову.
Это что же получается?! Ему приснился… родной отец?! Отец, которого не знал. Не помнил. По крайней мере так всегда считал. Отец, чьих фотографий никогда не было в их доме. И приснился ли? Увиденное поражало чёткостью и позабытыми, но очень детскими ощущениями. Пробуждало потрясающее узнавание, какое хаотичная игра подсознания уставшего, измотанного организма вряд ли могла создать.
Адан нахмурился, выпрямился, уставившись в одну точку. Попытался по обрывкам картинки определить, сколько же лет могло быть ему тогда.
Мама умерла, когда ему едва исполнилось шесть, но и мальчик из сна вряд ли намного старше. Только как такое возможно? Да и тот лес, поляна… Он никогда не видел ничего подобного в Бэаре, а ведь именно здесь провёл всё детство. А ещё фиолетовая кровь, медленно сочившаяся из ранок на ладонях. Странное, могучее дерево, каких никогда не было и не могло быть ни в мегаполисе, ни за его пределами.
Адан замер, сражённый неожиданной догадкой.
Поляна, лес— никакой это не Бэар, а Эннера. Его родители были доа, могли свободно выходить из-под Крышки. Может быть, даже жили где-то за Сферой.
Это многое объясняло. Например, почему всегда чувствовал себя пленником, почему непохож на остальных бэарцев, почему в отличие от них сумел сохранить тот потенциал, который легко распознала и использовала Таль.
Объясняло и странную болезнь после смерти матери. Он тихо угасал, врачи не могли найти причину, списав всё на переживания и горе, а на самом деле его мучил энергетический голод и последовавшие за ним преобразования.
Но всё это не объясняло, почему не помнил ни отца, ни своего раннего детства. Оставалось только строить предположения. Может быть, последствия пережитых метаморфоз, когда исчезали способности. Может, таким образом мать перед смертью пыталась оградить его от ненужных и опасных воспоминаний, стерев память.
Звонок сотового, неестественно тревожный, а потому пугающий, заставил вздрогнуть. Не глядя, Адан нащупал кнопку, включая громкую связь. Удивился, услышав голос Таль: