Ллэр шагнул в комнату, не оборачиваясь, спросил:
— И в чём это выражается в данном случае? — ответа он не ждал, уверенно углубился в тёмную комнату.
Мира направилась следом. Она не ожидала увидеть ничего конкретного, но просторная комната поражала воображение размерами. В ней почти не было мебели, только необходимый минимум: широкая кровать в огромном эркере, несколько низких шкафов, комод, круглый столик, три высоких кресла вокруг, стеллажи с книгами. Никакой техники. По крайней мере видимой. Полный бардак стилей, выдержана только цветовая гамма — коричнево-бежевая.
В правом, дальнем от входа, углу виднелась ещё одна дверь.
— Снова будем ломиться или как?
— Или как, — Ллэр бережно уложил Роми на постель, приподнял и закрепил тесёмкой одну половинку шторы. Присел рядом на корточки, положил руку на лоб Роми, вздохнул чуть слышно.
— Боже, какие нежности, — фыркнула Мира, отворачиваясь. Покрутила головой в поисках, куда бы приткнуться. В итоге уселась прямо на ковёр, скрестив ноги, поближе к двери. Аккуратно собрала свисающие безобразными сосульками волосы в хвост, скрутила их пучком на макушке. Испачканные в грязи пальцы, недолго думая, вытерла о мокрые штаны. — Кем тебе приходится эта чокнутая? Сестра, невеста? Или хуже? — спросила она, не особо надеясь на ответ.
— Хуже — это кто? — Ллэр обернулся.
— Бывшая.
— Эм-м… Всё несколько сложнее, — он поднял остальные занавески, теперь Роми будто купалась в солнце, но светлее от этого в комнате не стало. — Пойдём отсюда, пока…
— Что ты здесь забыл? — послышался недовольный мужской голос.
— …нас не застали, — закончил Ллэр, встал. Посмотрел на Миру, удивлённо вскинул брови, словно только сейчас заметил её вид. Ответил, обращаясь не к ней: — Она могла умереть.
У Миры никак не получалось разглядеть со своего места, с кем он разговаривает. Возможно, собеседник был невысок ростом, а обзор закрывала спинка кресла. Она только заметила, что дверь в углу комнаты открыта и оттуда льётся приглушённый свет.
— Она?.. — Вероятно, это и был Алэй, если слово, которое выкрикивал Ллэр, колотя в дверь, означало имя.
— Рэм. Ей нужно наше солнце. Много солнца. Я не хотел оставлять её одну.
— И поэтому ты явился сюда?
— Поэтому я принёс её сюда, — Ллэр наконец-то повернулся к своему собеседнику.
Раздалось тихое жужжание, и Мира с удивлением поняла, почему не могла никого увидеть: мужчина сидел в инвалидном кресле. Он подъехал к эркеру. Достаточно близко, но свет из окна падал так, что, сидя на полу, Мира не могла толком разглядеть его лицо. Да и он её словно не замечал.
— Что ты с ней сделал?
— Не я, — Ллэр посторонился.
— Значит, твоя затея.
— Нет.
— Врёшь.
Мире показалось, что Ллэр скрипнул зубами.
— Рэм очутилась не в том месте не в то время. Так бывает, Алэй.
— Рядом с тобой — постоянно.
Ллэр сжал кулаки, посмотрел на Миру. Процедил, обращаясь снова не к ней:
— Тебе лучше всех известно, к чему может привести альтруизм Рэм.
Алэй ответил почти шёпотом:
— Это была твоя идея.
Несколько бесконечных секунд они молчали. Потом Ллэр так же тихо заговорил:
— Я знаю, как всё исправить.
— Всё? — в тоне отчетливо слышались недоверие и насмешка. — Уходи. Я позабочусь о Роми. А ты — уходи. Твоей спутнице необходим душ, — Алэй обернулся к Мире. Свет бил ему в спину, по-прежнему пряча лицо. — Прошу прощения за негостепримство.
Понять по голосу, издевается он или говорит серьёзно, у неё не получилось.
— Перебьюсь, — пробормотала она, посмотрела снизу-вверх на Ллэра. — Пойдём?
Тот молча кивнул, протянул руку, помогая встать.
У двери Мира всё-таки не удержалась, обернулась. Удивлённо моргнула.
Пусть волосы у Алэя были светло-русые. И длинные, стянутые в растрёпанный хвост. Пусть глаза, наоборот, темнее, чем у Ллэра, но такие же серые. И такие же ямочки на щеках. Они угадывались, хотя едва ли можно было сказать, что Алэй улыбался сейчас.
Эти двое не были близнецами, но сходство потрясало, и одно Мира поняла точно — мгновением раньше Алэй над ней не издевался. Только желания просить прощения за хамство всё равно не прибавилось. Их проблемы, они одна семья, наверное, братья, раз так похожи. Вот и пусть разбираются сами. Да и было бы из-за кого — Роми достойной причиной конфликта не выглядела.
Мира выдернула руку, отступила назад и отвернулась. Ллэр тут же схватил её за локоть. Она подумала, что сейчас они снова переместятся, но он лишь бесцеремонно подтолкнул к двери. Уже распахнув, остановился на пороге:
— Как очнётся, дашь таблетку. У неё будет болеть голова.
Алэй промолчал.
— А у меня будет болеть рука, — прошипела Мира, выходя первой в огромный коридор. Обернулась, останавливаясь и вынуждая замереть Ллэра. — Ну что? Будем страшно зыркать глазищами и хватать за горло или сначала сходим куда-нибудь, где тебя не выставят? Переодеться мне бы тоже не помешало, кстати. И вымыться.
— Вымыться и переодеться мы и идём, — буркнул он, отпуская локоть. — Я что, зыркаю на тебя глазищами?
— Ты на всех зыркаешь. Добрый очень, наверное. Вот она тебя и бросила.
— Я не добрый, — Ллэр одарил многозначительной улыбкой. — Но если будет болеть — вылечу, — он махнул рукой в коридор. — Продолжим?
— После тебя, — Мира с издёвкой склонилась в поклоне, пропуская его вперёд. — С вашими расстояниями обидно ошибиться на пару километров, а потом возвращаться.
— Сама ты не догадаешься и не найдёшь. Замок… как бы так сказать… многомерный. Перенестись внутри не получится. Он стабильный только снаружи и по части планировки комнат. А что касается коридоров… Здесь самый короткий путь из точки А в точку Б — не прямая, а совокупность коротких отрезков, находящихся под разными, постоянно меняющимися друг к другу углами.
Мира не представляла, что он имеет в виду, но уточнять не собиралась. Ей тут не жить, какая разница, какими отрезками ходить?
Минут через пятнадцать выяснилось, что разница есть и огромная. Мозг совсем разморило от усталости, когда они упёрлись в широкие каменные ступени. От неожиданности Мира замерла.
Вправо и влево убегали зеркально одинаковые коридоры, только стены в них выглядели светло-синими, ковёр — почти чёрным, шторы, кажется, голубыми. Бесконечный зелёный проход за спиной никуда не исчез, а перед глазами уходил вверх длинный, широкий пролёт. Он заканчивался не очень большой площадкой с гигантским окном, оттуда два узких ряда ступенек поднимались впритык к стенам, и два точно таких же вели вниз до следующей площадки, после которой лестница вновь соединялась.
Ллэр повёл её вниз.
Широкие ступени застилал всё тот же мягкий ковёр, что и в коридоре. Постепенно он становился темнее, пока на другом этаже не превратился из серого в чёрный.
Спускаться довелось всего на один этаж. И снова коридоры.
Вскоре Мира просто потеряла счёт анфиладам, аркам, переходам, дверям, винтовым лестницам. Возникло ощущение, что стены движутся одновременно с ними, только в противоположную сторону.
В какой-то момент Ллэр выругался, буркнул, будто бы извиняясь:
— Это я и имел в виду. Сегодня до моей комнаты может быть двадцать метров — завтра километр.
И свернул за очередной поворот.
Мира покорно пошла следом. Она уже несколько раз собиралась высказать всё, что думает об уютном, просторном, даже красивом, но слишком непрактичном и громадном замке. И о пеших прогулках на расстояния, которые нормальные люди покрывают на таксилётах, но строил явно не Ллэр. Быстрее они не дойдут, а на спор ни о чём не оставалось сил.
— Когда придём, с тебя массаж. Или будешь таскать меня на руках, — не выдержала Мира, распрощавшись с очередной иллюзией, что этот поворот — последний.
И тут они наконец остановились.
— Пришли.
Комната была почти отражением комнаты Алэя. Тоже огромная, с одним окном-эркером, камином, дверью в правом углу. Кровать стояла там же, как и письменный стол. Зато был диван и шкафов с книгами — намного больше, как и беспорядка. Чуть ли не на каждом свободном сантиметре что-нибудь да лежало. В основном, бумаги. Не диски, не кристаллы с записями, а распечатки, ксерокопии, схемы, чертежи, карандашные рисунки, журналы, вырезки. Просто скомканные листы или разодранные на одинаковые тонкие полоски. Раскрытые бумажные книги были разбросаны везде: на креслах, на стульях, на кровати и даже на полу. Где не было книг, там валялись чашки или какие-то фигурки, куколки, пирамидки. Мира заметила даже одинокий, несчастный кактус на каминной полке и череп, похожий на человеческий, из глазниц которого торчали карандаши.